— Не лучше ли вам всем пойти домой? — проворчал судья. — Здесь не место женщинам и детям.
— Домой? — взвыла старая Селина Хэкетт. — В такое время?
— У нас столько же прав находиться здесь, сколько у мужчин, судья, — резко сказала Пру Пламмер. — Никто не собирается уходить, пока этот кровожадный иностранец не получит по заслугам. Неужели вы не понимаете, что только милость Божья спасла меня от гибели? Сколько раз я говорила тетушке Фанни: «Не впускайте в дом грязных бродяг, которые скребутся к вам в кухонную дверь! Когда-нибудь вам это боком выйдет!» Но бедняжка меня не слушала. Вот и посмотрите на нее теперь!
— Я бы хотела подержать его за горло, — тихо произнесла Матильда Скотт. — Хотя бы несколько секунд.
Судья Шинн посмотрел на нее так, словно видел ее впервые.
На ступеньках церкви появились Хэкетт и Хемасы. Когда судья двинулся им навстречу сквозь группу женщин, Джонни заметил, что дочь Мерта Избела Сара и ее ребенок держатся с краю толпы. Лицо женщины казалось оживленным. Но эта оживленность исчезла, когда к ней подошел отец. Она отпрянула, схватив дочку за руку.
— Что все это значит, Берни? — осведомился судья. — Почему вы заперли его в кладовую для угля?
— Потому что у нас нет тюрьмы, судья, — ответил констебль.
— Он вообще не должен здесь находиться! Вы еще не уведомили коронера Барнуэлла?
— Я все обсудил с доком Кушменом. Док ждет нас в доме тетушки Фанни.
— Все, что может сделать доктор Кушмен, — это установить, что смерть произошла в результате криминального акта, и немедленно доложить об этом коронеру Барнуэллу в Кадбери, после чего дело перейдет в руки коронера. Он либо созовет жюри из шести присяжных…
— Судья. — Лицо Хьюберта Хемаса казалось высеченным из гранита, только скулы двигались, словно жернова, перемалывающие слова. — Девяносто один год Фанни Эдамс принадлежала этой деревне. Это наше дело, и никто не должен указывать нам, как вести деревенские дела. Вы важный судья, знаете закон, и мы будем благодарны вам за совет, как судье и соседу. Пускай коронер Барнуэлл приезжает сюда, а если ему понадобятся присяжные, пусть отбирает их здесь. Мы все сделаем по закону. Никто не собирается лишать этого иностранного подонка его прав. Он получит адвоката и будет иметь возможность защищаться. Но он не покинет Шинн-Корнерс ни при каких обстоятельствах.
Сзади послышалось одобрительное бормотание, подобное рокоту набегающей волны. От этого звука у Джонни закололо в затылке, и он ощутил новый приступ тошноты.
— Нужно организовать все как следует, соседи, — продолжал Хьюб Хемас. — Охранять арестованного день и ночь и не допускать к нему посторонних. Мы на целый час опоздали с доением. Пусть мальчики идут домой и займутся коровами. Мерт, ты можешь отправить Кэлвина Уотерса в твоем фургоне с Сарой и девочкой — он поможет им доить, а ты нам понадобишься здесь. Мы, мужчины, останемся и решим, что нам делать. Женщины пускай уведут малышей домой, накормят их и уложат спать. Дети постарше могут за ними присмотреть, а женщины пусть соберутся и приготовят общий ужин…
Джонни и судья каким-то образом оказались на периферии, наблюдая и слушая, но при их приближении люди сразу умолкали.
— Должно быть, это из-за меня, — сказал Джонни. — Хоть я и Шинн, но посторонний. Не будет ли легче, судья, если я упакую вещи и уберусь отсюда?
— Тебе бы этого хотелось, не так ли? — с презрением отозвался судья.
— Что вы имеете в виду?
Судья выглядел внезапно одряхлевшим.
— Ничего, Джонни. Ты тут ни при чем. Дело во мне. Я слишком много лет занимал судейское кресло в Кадбери, чтобы быть en rapport[20] с Шинн-Корнерс. Хьюб Хемас дал это понять.
От Ферриса Эдамса они узнали, что произошло в церковном подвале, когда арестованного посадили в кладовую для угля. Эдамс услышал это от Сэмюэла Шира, которого разыскал, чтобы обсудить организацию похорон тетушки Фанни. Мистер Шир присутствовал в подвале и настоял, чтобы заключенного, стучавшего зубами от холода и сырости, снабдили сухой одеждой. Принеся одежду, священник попросил констебля Хэкетта и Хемасов оставить его наедине с арестованным, но они отказались и велели бродяге раздеться. Но он либо не понял их, либо понял слишком хорошо, так как стал отчаянно сопротивляться. Близнецы Хемас сорвали с него одежду силой.
