Ольга же успешно делала вид, что ровно никуда не торопиться. Олег про себя удивлялся: что она увидела в опустившемся юристе?
– Это вы просто у нас в городе не работали, – упрямо гнул свое тот.
– Чем же ваш город отличается от прочих? – поинтересовался начавший раздражаться Олег Всеволодович.
– Вот все говорят, что время пошло взад, – Косицын так и сказал: взад. – Типа свободу зажимают. И демократию.
– А вы считаете, куда оно пошло? – спросила внимательно слушавшая Шеметова.
– В Городке – никуда! – пьяно хохотнул Косицын. – Оно остановилось. Причем – лет сто назад. Или двести. Просто никто не заметил. Да, Валюша? – призвал он в союзники буфетчицу.
– Да, Миша, – согласилась та. – Но лучше б тебе помалкивать.
– Почему? – удивился тот.
Женщина ответила своеобразно:
– Потому что ты – дурень. А другого у меня нет.
Олегу стало как-то неловко.
Увидел людей, сравнил с шаблоном и расставил по местам в привычных схемах.
А люди оказались живые.
Впрочем, чем эти живые люди могли помочь ему в его деле, он все равно пока не видел.
Поэтому взял быка за рога.
– Михаил Петрович, – сказал Багров. – Мы точно знаем, что ваш подзащитный оговорил нашего. Мы сможем с вами как-то посотрудничать?
– Это я ему посоветовал, – ответил Косицын, наливая себе еще коньяку. Правда, его руку ловко перехватила буфетчица.
– Вы? – даже Шеметова удивилась.
– Я, – еще раз подтвердил тот. – Иначе, боюсь, получилось бы, что стрелял Вовка. А он – мухи не обидит. И в тюрьме ему ничего не светит.
– А кому-то в тюрьме сладко? – не понял Багров.
– Братовья отсидят – не моргнут, – ответил Косицын. – А у этого место будет у параши. Если не под шконкой. Слабый он.
– Значит, слабому можно оговорить другого? – спросила Ольга.
– Вот же москвичи! – беззлобно рассмеялся Михаил Петрович. Похоже, он стремительно пьянел. – Это у вас там – газеты, телевизоры, оппозиция. А у нас оппозиций не бывает. Все в одной и той же позиции.
Шеметова начинала не понимать, почему Косицын, несмотря на свой пессимизм, вообще согласился на их встречу.
– То есть, если мы схватимся жестко, вы нам категорически не поможете? – спросила она.
– Ни-ко-гда! – по слогам произнес адвокат. И добавил:
– Живу я здесь, понимаете?
– А зачем тогда вообще согласились встречаться? Вдруг кто узнает?
– Не узнает. Моя Валюша – кремень! – похвастался он, обняв благодарно прильнувшую к нему буфетчицу.
– А встречаться-то зачем? – гнула свое Ольга. – Если вы все в одной позиции.
– Чтоб на вас посмотреть. И, может, сообщить что-нибудь, – вдруг, словно мгновенно протрезвев, сказал Косицын.
– Посмотрели – сообщайте, – широко улыбнулась Шеметова.
– Вовка в армии не служил.
– И что? – не поняла Ольга.
– Нежный он очень, – не отвечая на ее вопрос, улыбнулся Михаил Петрович. – Прям как девица красная. Вы меня понимаете?
– Начинаю понимать, – ответила та, доставая блокнот и ручку. Могла бы на телефон записать, но Косицын бы наверняка замолчал. А тайком – не хотелось.
– Короче, он в показаниях и про тип гранатомета, и про ручные гранаты – все «написал». С марками, с цифрами. А опознать – точно не сможет. В глаза не видывал. Эти идиоты списали из методички, а я вмешиваться не стал.
– Хорошо, – сказала Шеметова, заканчивая запись. Не густо, но лучше, чем ничего.
– А еще он признался, что дорожку отхода красным перцем посыпал. Десять пачек из дома принес. У матери из шкафа взял.
– И что? – снова не поняла Шеметова.
– У матери аллергия на красный перец. Вплоть до анафилактического шока. – Бывший прокурор явно не забыл умные слова. – В больницу возили, а то б померла.
– Давно возили? – начала понимать Ольга.
– Года три назад. Я заранее у Гохмана неофициально выяснял. Все записи в больнице остались.
– То есть, красного перца в доме быть не могло? – вопрос был риторический.
– Исключено. А он из дома принес. Десять пачек. Даже из какого шкафа и с какой полки взял – все написано.
– Спасибо. Вы – молодец, – искренне поблагодарила Шеметова. Непонятно пока, как это использовать – но чем больше подобных фактов, тем проще будет развалить обвинение. Тем более, что впереди маячил суд присяжных. А они, как правило, реально пытаются вникнуть в дело. И увидев столько вранья, могут не поверить остальному.
