Еще на подходе к мосту меня остановила странная парочка. Старец и высокий молодой мужчина с восточным разрезом глаз.
- Стой. - Мужчина вырос передо мной словно из-под земли. - Что тебе здесь нужно?
- На работу нанимаюсь, - пришлось сильно постараться, чтобы наделить свой голос хоть граммом почтительности. Говорят, люди Каолита грубиянов терпеть не могут.
- Район святой Халиты? - Оказалось, что старец все это время стоял за моей спиной. - Бумаги есть?
Порадовавшись своей прозорливости, я протянул старцу сложенную грамотку. Тот быстро пробежался глазами по строкам, кивнул:
- Все в порядке. Можешь идти.
Доски тихо поскрипывали, а под ногами плескались зеленоватые волны. Мне стало немного не по себе. Ветер трепал старый, много раз залатанный плащ за плечами, игриво раскачивал мостик. Но взволновала меня отнюдь не перспектива сверзиться в воду.
- Значит, в Ромбад и в самом деле прибыли непростые гости, - привычные мысли вслух помогали взять себя в руки. Но в этот раз легче не стало.
На том конце моста пришлось пройти еще одну проверку. Дородный мужик с густой, но заботливо расчесанной бородой тоже потребовал грамоту. Затем приказал закрыть глаза и прикоснулся к моему лбу ладонью. Уж не знаю, чего он там хотел нащупать, но мне подобные проявления мужской заботы пришлись не по душе.
На старейшей в порту набережной народу оказалось не так чтобы много. Не больше сотни жителей Халиты, причем многие уже с сединой в волосах. Молодняка видно не было. Все столпились около широченного стола, установленного под полотняным тентом, и принимали из рук человека в красной куртке небольшие кулончики.
Я вклинился в очередь и, прихватив с собой воз терпения, начал ждать. Люди двигались довольно-таки быстро, что не могло не радовать. На каждого добровольца раздававший кулоны человек тратил не больше пяти секунд. Вскоре и мне посчастливилось получить диковинное украшение. Кулон был необычным: на тоненькой веревочке висел большой перламутровый шар, переплетенный позолоченными нитями и оправленный латунью. Человек в красной куртке посоветовал кулон надеть сразу и не снимать до конца вербовки.
Закончив наряжать будущих работников, мужчина встал из-за стола и направился в сторону многоярусного склада. Едва его фигура скрылась в широких дверях, как набережную заполнил гул голосов. Люди делились друг с другом мнениями, свежими новостями и домыслами. И, естественно, говорили все о предстоящей работе, благо почва для сплетен была плодотворной...
- Я слышал, - закричал один, - что нас собираются отправить на строительство новой твердыни. В Клэйтон, сердце Каолита!
- Хорошо бы! - отвечал ему другой. - А то мне рассказывали, что нас вербуют для работы в рудниках Дождливой Гряды.
- Нет, враки все! На войну вербовать будут.
- Что ты лепечешь, пенек трухлявый? С кем воюють-то?..
Куча сплетников.
Ничего полезного из разговора узнать не удалось, зато настроение испортилось окончательно: на рудники или войну совершенно не хотелось. Уж больно там людей много помирает... Да и присутствие настоящего Рубаки не вязалось ни с одной идеей, высказанной болтунами.
Зато слова Билла отчего-то перестали казаться глупостью.
Неожиданно вокруг воцарилась тишина, которую нарушал едва различимый ропот. Я обернулся. Судя по всему, новое начальство: от склада в нашу сторону неспешно шествовал десяток мужчин самого сурового вида.
Когда группа приблизилась, стало понятно, кто здесь главный. Верховенствовал крепкий поджарый воин лет пятидесяти - а в том, что этот человек воин, сомневаться не приходилось. Уверенная походка, ледяной взгляд, скупость движений и не напускная величавость не оставляли сомнений - перед нами отнюдь не рядовой гвардеец.
Люди за его спиной стояли тихо, пряча лица под глубокими капюшонами. Одежда их была одного пошива и различалась цветом: преимущественным был белый, но кое-кто носил и темно-синее облачение. Широкие штаны, просторные рубашки, поверх - странные жилеты с глубокими капюшонами...
Воин брезгливо осмотрел наши ряды и прокричал:
- Эй, голодранцы! Кто из вас, отбросов, моложе восемнадцати и старше пятидесяти пяти лет?
