— Товарищ генерал, вас требует к телефону командующий армией! — доложил он.
— Иду! — громко отозвался комдив. Он взглянул на военврача: — Когда здесь появится начальник санслужбы дивизии, скажите ему, чтобы связался со мной.
Захар Иванович выпрямился, в его глазах блеснули искорки.
— Будет сделано, товарищ генерал! — четко произнес он.
Полуторка, груженная медикаментами, въехала во двор санчасти вечером, когда на небе высыпали звезды. Ветер еще с утра прогнал косяки черных туч, небо посветлело, и лишь на западе, где проходил главный рубеж обороны, громыхали орудия. В самом Сталинграде бои не утихали, и, хотя враг пытался овладеть городом, ему достичь этого пока не удалось. Захар Иванович только что закончил обход раненых и уединился в углу блиндажа, где находился небольшой деревянный стол, за которым он работал. В прошлую среду их район подвергся бомбардировке, и одна из бомб, сброшенных «юнкерсом», разорвалась неподалеку от санчасти. Вышел из строя электродвигатель, и в блиндаже погас свет. Пришлось зажигать свечи, и как был рад Захар Иванович, когда электрики завели запасной электродвигатель и лампочки вновь зажглись в блиндаже, освещая огромную комнату, где на койках лежали раненые! Едва военврач стал делать записи в журнале, как услышал громкий голос дежурного санитара:
— Товарищ капитан, вас просят на выход!
Во дворе Захар Иванович увидел полуторку, около нее суетился сержант-водитель, а Оксана Бурмак, стоявшая в кузове машины, подавала ему небольшие картонные ящики с бинтами и разными лекарствами.
— Что вы делаете, красноармеец Бурмак? — подал голос военврач. — Отставить разгрузку! Я сейчас пришлю сюда бойцов, а вы отдыхайте с дороги. Не женское дело таскать грузы. — Он подошел к ней так близко, что заметил под ее глазами темные крапинки.
Оксана отбросила со лба челку.
— Я очень устала, Захар Иванович, — призналась медсестра, — но рада, что получила на госпитальном складе все необходимое для раненых. Нам даже дали десять капельниц.
Военврач мягко улыбнулся, отчего на его правой щеке резко обозначился шрам. Оксана невольно подумала: «Какое же некрасивое у него лицо!»
— Я знал, кого надо посылать за медикаментами. Ты просто молодчина, Оксана!
Она сказала, что без водителя не справилась бы. Захар Иванович взглянул на сержанта, который рассматривал в ящике какие-то лекарства.
— Как работала моя медсестра? — спросил он.
— Оксана? — переспросил сержант. — Отлично! Она приглянулась начальнику госпиталя, он даже предложил ей работу в хирургическом отделении, но она отказалась, сославшись на то, что уже привыкла оказывать помощь раненым на передовой, и хотя там опасно — того и гляди, ужалит пуля или осколок, ее это не страшит.
Захар Иванович взглянул на медсестру.
— Это правда, Оксана? — И, не дождавшись ответа, добавил: — Я рад, что ты отказалась перевестись в госпиталь. Все мы к тебе привыкли, и нам без тебя будет не по себе. Ты моя первая помощница.
«Не хитри, очкарик, — мысленно ответила Оксана своему начальнику. — Ты пялишь на меня глаза, но мне по душе танкист, а не ты…»
После ужина Оксана зашла к нему.
— Хочу спросить вас, Захар Иванович: к нам поступали раненые, когда я уезжала в госпиталь?
— Семнадцать человек. А что?
— Есть среди них танкисты? — поинтересовалась Оксана.
Военврач ответил не сразу. Он помолчал, размышляя, и наконец разжал тонкие губы:
— Был один майор. У него тяжелое ранение, и я не стал его оперировать, а отправил в госпиталь. Боялся, что сам не справлюсь.
«Иван Лукич Бурлак — капитан, значит, раненый танкист не он», — горестно вздохнула Оксана.
— Ну а ты как съездила? Удалось побывать дома? — спросил Захар Иванович. — Или кировский район города немцы тоже захватили?
— Пытались захватить, но наши бойцы отбили все их атаки. — Голос у Оксаны был ровный, но в нем военврач уловил тревожные нотки. Ему захотелось хоть как-то ободрить медсестру, и он, улыбаясь, произнес:
— С гитлеровцев сбита спесь, и города им не взять!.. Да, а маму свою видела или она эвакуировалась?
Оксана поджала губы, и Захар Иванович увидел, как посерело ее лицо, а в глазах угасли искорки.
