— Начальник штаба был занят, и я не стал его беспокоить.
— Вот уж не ожидал от вас такой скромности, Захар Ивановивч, — жестко произнес комдив, глядя на военврача колючими глазами. — Вернетесь из госпиталя, и мы об этом поговорим, а теперь везите майора, не то может случиться беда. Сколько в его груди пуль?
— Одна, товарищ генерал, но в таком месте, что извлечь ее способен лишь опытный хирург. В госпитале есть такие врачи.
— Через час постарайтесь вернуться, — предупредил комдив.
Военврач внезапно расслабился и промолвил:
— Слушаюсь, товарищ генерал!..
Машина выехала на проселочную дорогу и, набрав скорость, скрылась за поворотом. Провожая ее взглядом, комдив подумал: «Только бы “виллис” не атаковали “юнкерсы”».
Вернулся военврач, как и велел ему комдив, через час. Ночью шел дождь, и земля вокруг блиндажа раскисла, сапоги вязли в черной жиже. Капитан наскоро вытер сапоги и вошел в блиндаж. Генерал уже ждал его. Выслушав доклад, спросил:
— По дороге вас не бомбили?
— Обстрелял «юнкере», но не бомбил, видно, где-то уже сбросил свой смертоносный груз, — объяснил Захар Иванович. — Выпустил по машине пулеметную очередь, но не попал.
— А что майор Бурлак, как он?
— Пока ехали по степи, он постанывал, а потом снова начал бредить. Его сразу же стали готовить к операции, а я тронулся в обратный путь.
После недолгой паузы комдив спросил военврача, спасут ли раненого.
— Скажи честно, он будет жить? — Генерал смотрел в упор, давая понять военврачу, что судьба командира танковой бригады волнует его.
— Я убежден, что майор выкарабкается, — на веселой ноте произнес Захар Иванович. — Организм у него крепкий, тут я спокоен, а вот то, что раненый долго бредит и не приходит в себя, меня настораживает, — с горечью добавил очкарик. — Как только танкиста прооперируют, доложу вам обстановку.
— Добро, капитан, — согласился комдив. — Звони мне в любое время, что и как. Храбрецов я очень уважаю, а майор как есть храбрец. Кстати, на днях у меня была на приеме медсестра Оксана Бурмак, — спохватился генерал. — Просила перевести ее в санчасть к танкистам. Вы в курсе?
Военврач покраснел, и это не ускользнуло от генерала.
— Она высказывала мне свою просьбу, но я счел нужным ее не отпускать, — пояснил капитан. — У меня и так не хватает медицинских сестер. — Он помолчал. — Я не разрешал ей обращаться к вам по этому вопросу. Вот вернется из госпиталя, и я поговорю с ней.
— Не надо наводить справки, капитан, — перебит военврача генерал. — Переводить ее к танкистам не будем.
Захар Иванович стоял перед комдивом, размышляя, не доложить ли ему о том, что медсестру спас Бурлак, когда взрывной волной ее сбросило с палубы корабля в воду. Теперь она ищет своего спасителя, а его отправили в госпиталь. «Нет, комдиву я об этом не скажу», — решил военврач.
— Похоже, капитан, медсестра влюбилась в танкиста, — после долгой паузы промолвил комдив. Он сузил глаза. — Что скажешь?
— Все может быть, хотя ничего особенного в этой Оксане нет… Разрешите закурить?
— Кури, — грустно отозвался генерал и заговорил о другом: — У вас вчера был начальник санслужбы дивизии военврач 2-го ранга Нестеров?
— Был, — подтвердил Захар Иванович. — Он проверял, как мы лечим раненых, велел всех тяжелых отправлять в госпиталь. Я хотел было сделать операцию майору-танкисту, но он сказал, что в госпитале лучшие условия. Он дал мне хороший совет.
Военврач достал трофейные папиросы и закурил, жадно глотая дым. Разные мысли ручейками потекли в его голове, и эту озабоченность заметил комдив.
— О чем задумался, капитан? — спросил он с ухмылкой. На его полном лице у глаз появились морщины.
— О судьбах людей на фронте, товарищ генерал, — усмехнулся Захар Иванович. — Тот же майор Бурлак. Разве знал он, что бой у переправы будет для него последним? В его танк угодил вражеский снаряд, двоих убило, а майор чудом остался жив, но с пулей в груди. Значит, не судьба ему погибнуть.
— Судьба всегда стоит за храбрых, капитан, — философски заметил генерал. — Не зря в народе говорят, что тот, кто хочет быть Цезарем, должен иметь душу Цезаря…
Их разговор прервал появившийся дежурный по связи лейтенант с тонкими усиками и слегка загоревшим лицом.
