— Так точно! — мигом отозвалась Оксана. — Скажите, а как фамилия раненого?
— Майор Бурлак!
У Оксаны кольнуло в груди. Сердце бешено забилось.
— Как зовут майора? — только и спросила она.
— Иван Лукич, — ответил хирург. — А кто это спрашивает? Вы же сами вчера доставили нам этого раненого, он лежал у вас в санчасти! Сам Захар Иванович привез его в госпиталь… А с кем я говорю?
— Дежурная медсестра красноармеец Оксана Бурмак!
— Вы что, родственница майора? — заинтересовался хирург.
— Нет, — повысила голос Оксана. — Он Бурлак, а я Бурмак!
— Чудеса какие-то, — проворчал хирург. — Пусть Захар Иванович позвонит мне утром. До свидания!..
Оксана легко вздохнула. Она не знала, что и подумать. Наконец-то Ванек, как она про себя называла Бурлака, нашелся! Она была так рада, что на глаза навернулись слезы. Самые разные мысли наполнили все ее существо. И одна из них — почему военврач не сказал ей о майоре Бурлаке? Почему он скрыл это от нее? Ведь он знал, что она давно разыскивает своего спасителя…
«Мне надо ехать в госпиталь! — решила Оксана. — Но отпустит ли Захар Иванович? Хотя бы на денек…»
Всю ночь она не сомкнула глаз, и все ее мысли были теперь о майоре Бурлаке. Как он там после операции? «Из левого легкого я извлек пулю. Майор чувствует себя удовлетворительно», — сказал ей хирург. Эти его слова и обрадовали ее — скоро она увидит Ивана, — и насторожили — не будет ли обострения после операции? Она вспомнила раненого бойца Олега. Ставила капельницу, ему стало лучше, нормализовалась температура, он повеселел, начал говорить ей комплименты, называл «синеглазкой», хотя глаза у нее отнюдь не синие, а голубые. Собираясь ехать в госпиталь за лекарствами и медицинскими принадлежностями, она попросила медсестру Катю Колосову присмотреть за Олегом, вечером сменить ему повязку…
У Кати от улыбки посветлело лицо.
— Ты не влюбилась в него? — спросила она.
— Катюша, раненых у нас много, а мое сердце принадлежит одному…
— Кто он? — вскинула брови Катя.
— Ты его не знаешь. — Оксана глубоко вздохнула. — Гляди тут, подружка.
Когда Оксана вернулась из госпиталя, ее вызвал к себе военврач и грустно произнес:
— Раненый Олег, которому ты ставила капельницу, умер. — Захар Иванович сделал паузу. — Вскрытие показало, что в сердце попал тромб и раненый скоропостижно скончался. Нашей вины в этом нет.
— Жаль парня, — вздохнула Оксана. — Шутил, смеялся и вдруг умер. Просто не верится…
Она вышла из блиндажа. Наступал рассвет. Небо у краев постепенно светлело. Где-то далеко всходило солнце, и его острые лучи на горизонте подпирали небо, которое приобретало бронзовый цвет. «Скорее бы наступило утро, тогда появится и Захар Иванович», — взгрустнула Оксана.
Но военврач пришел в шесть часов, когда она обходила раненых и меняла им повязки.
— Доброе утро, Оксана! — улыбнулся Захар Иванович. — Как вы тут без меня? Никто не умер?
Оксана разжала тонкие губы.
— Все бойцы живы, товарищ капитан, но, к сожалению, не все здоровы, — сказала она.
— Начальство не приходило?
— Пока нет. Из госпиталя, что в селе Красный Яр, звонил хирург, просил передать вам, что майору-танкисту сделали операцию, чувствует он себя удовлетворительно…
Захар Иванович ощутил, как кровь прихлынула к лицу. Он даже нагнулся, чтобы медсестра не увидела в этот момент его глаза.
— У вас всё, красноармеец Бурмак? — спросил он, не глядя на нее.
Она перевела дыхание.
— Захар Иванович, почему вы скрыли от меня, что раненый майор Иван Лукич Бурлак и есть тот танкист, которого я так долго разыскиваю? — сдержанно осведомилась Оксана.
— Кто тебе о нем сказал? — грубо спросил военврач.
— Хирург, который его оперировал. Кстати, он просил вас утром позвонить ему.
Не сразу ответил Захар Иванович. По его потемневшему лицу и глазам, в которых светилась тоска, Оксана поняла: ему стало больно то ли оттого, что не он сообщил ей о танкисте, то ли оттого, что не смог скрыть это. Потом он вскинул голову и пристально взглянул в ее лицо, которое словно накрыла грозовая туча:
— Все просто, Оксана. Я не хотел, чтобы ты переживала, увидев тяжелораненого майора, а от переживаний до сильного стресса с непредсказуемыми последствиями один шаг. — Говорил военврач неторопливо и твердо. — Но после операции, когда майору стало лучше, я бы тебе сказал, но, видит Бог, не успел. Извини, пожалуйста. — Он хотел было идти, но Оксана задержала его:
