— Хм… — угрожающе проворчал он. — Вам даруется это право. Заседание откладывается, пока адвокат обвиняемого не подготовит дело к слушанию.
Он ударил молотком, знаменуя окончание процесса, и встал.
Все последовали его примеру, и Ван Сандер двинулась вперед, делая какие-то знаки своим людям.
— Командор Такасуки! — закричал Маккензи. — Мне кажется, нам следует уладить еще один момент!
Служащие суда не скрывали своего замешательства, но раздражение Такасуки просто бросалось в глаза.
— И что же это может быть? — спросил он.
— Раз это заседание было созвано, то я попадаю под его юрисдикцию, не так ли?
Три офицера обменялись взглядами, а затем кивнули.
— В таком случае не должна ли военная полиция обеспечить мою безопасность и доставить меня к Сирусу Магнуму?
Такасуки бросал сердитые взгляды по сторонам. Петравич взял руку нихонианца и что-то прошептал. Нихонианец принужденно склонил голову. Но Петравич продолжал говорить, и наконец главный судья сдался.
Он взглянул на Маккензи и с сожалением произнес:
— Кажется, вы опять правы. Вы упустили свое призвание, командор. Возможно, вам следовало заняться юриспруденцией.
Он сделал знак военным охранникам, стоявшим в глубине комнаты.
— Проследите, чтобы командор был доставлен в целости и сохранности в резиденцию префекта.
Затем, повернувшись на каблуках, он направился к двери позади него. За ним последовали Петравич и молодой офицер. Как только судьи ушли, помещение суда начало пустеть. Маккензи опустился на стул. Он равнодушно сидел, ощущая неуместное сейчас облегчение. На несколько секунд он вознесся к Даоготу, странному смешению восточного Дао и западного бога, направляя свою признательность невидимому Творцу, создателю бытия. Это не являлось молитвой в прямом смысле слова, но Маккензи чувствовал такую потребность. Это неосязаемое НЕЧТО в который раз спасло ему жизнь!
Когда он вновь вернулся мыслями на бренную землю, зал был уже почти пуст, а полицейские направлялись к нему. Потом он увидел Ван Сандер, по-прежнему стоявшую у выхода. Ее лицо было застывшей маской презрения, а взгляд мог испугать любого. Казалось, женщина пыталась внушить ему, что ее было рано списывать со счетов, что она знала намного больше, чем он, и это знание должно было привести к его поражению.
Затем он вспомнил о Светле. Она по-прежнему была в руках Ван Сандер. Он не знал, где ее прятали и что могла с ней сделать Внутренняя Безопасность. Сознание этого несколько охладило переполнявшее его чувство триумфа, наполнив его существо бессильной яростью.
«Если с ней что-то случится, я убью тебя голыми руками», — подумал он.
Затем он встал и окинул полковника Пьету Ван Сандер ужасным взглядом. Их глаза встретились. Они долго смотрели друг на друга, а затем Маккензи издевательски рассмеялся.
Маккензи ожидал Сируса Магнума в приемной особняка префекта, который находился на Правительственном Холме. Возбуждение, охватившее его после успешного выступления на суде, сменилось нервным напряжением, и он беспокойно расхаживал взад-вперед по комнате. Она была оформлена в неоклассическом стиле, и он то и дело останавливался, чтобы получше рассмотреть мебель или какое-нибудь очередное произведение искусства. Проходя мимо дверей, расположенных в дальнем конце комнаты, он случайно заметил просторный великолепный сад и отодвинул занавески, чтобы полюбоваться на него.
Сад был выполнен в восточном стиле. Искусно подобранный порядок посадки растений, кустарник, валуны, карликовые пальмы. Подразумевающаяся сама собой игра света и теней, тайная значимость посыпанных гравием дорожек и миниатюрных ручейков. Все свидетельствовало об умелой руке, мастерски сочетавшей человеческое творение и тайные секреты природы. От сада веяло умиротворением, и этот безмятежный покой несколько ослабил его напряжение.
Так он стоял, погружаясь в волны спокойствия, когда позади него вдруг послышался мягкий баритон:
— Вам нравится мой сад?
Маккензи обернулся.
Стоявший сзади него человек был выше, чем он ожидал, но во всем остальном Сирус Магнум не отличался от своего голографического изображения, то и дело мелькавшего в новостях. На нем был безупречно сшитый голубой костюм с коротким, в военном стиле, пиджаком, отделанным по воротнику и манжетам голубым кантом. Следы седины, мелькавшие в его черных волосах, лишь подчеркивали бросавшуюся в глаза интеллигентность темно-карих глаз. Он двигался с удивительной грацией, не свойственной человеку в возрасте шестидесяти лет.
