Принятое мною обязательство вовсе не так легко было выполнить. В действительности я знал множество преступников, но, изведенное всякого рода излишествами, ужасным тюремным режимом и нищетой, это гнусное сообщество быстро выродилось; другое поколение вышло на сцену, и я не знал даже их имен. В то время множество воров орудовали в столице, но я не мог доставить сведения о главных из них, только моя давнишняя репутация могла дать мне возможность все узнать.
В Форсе не появлялось ни одного вора, который не поспешил бы познакомиться со мной. Так я незаметно ступил на почву открытий. Сведения появились в изобилии, и я не встретил больше препятствий для выполнения своей задачи. Чтобы дать понятие о влиянии на арестантов, которым я пользовался, мне достаточно будет сказать, что я прививал им свои воззрения, свои привязанности, склонности, привычки — они думали моим умом, клялись моим именем. Если им приходилось невзлюбить за что-нибудь одного из наших сотоварищей по заключению, мне стоило только замолвить за него слово, и его репутация была восстановлена.
В то время в Париже промышляла шайка беглых каторжников, ежедневно совершавших кражи и грабежи совершенно безнаказанно. Многие из них неоднократно бывали арестованы и потом выпущены на волю за недостатком улик. Упорно отрицая свою вину, они долгое время насмехались над правосудием, которое не могло ни уличить их на месте преступления, ни представить против них веских доказательств. Чтобы накрыть шайку, необходимо было знать место, где они укрывались, но они так искусно прятались, что никому не удавалось напасть на след. В числе этих личностей был некто Франсуа, который, прибыв в Форс, первым своим долгом счел обратиться ко мне с просьбой дать ему десять франков для игры в пистоль; я поспешил удовлетворить его просьбу. С тех пор он постоянно подходил ко мне и, тронутый моей щедростью, доверился мне.
Арестованный за кражу со взломом, Франсуа был несколько раз подвергнут допросу, но всякий раз настойчиво заявлял, что не имеет постоянного места жительства. Между тем полиция была заинтересована узнать его, надеясь найти там воровские инструменты и склад краденых вещей. Это было бы открытием первой важности — тогда появились бы вещественные доказательства. Господин Анри дал мне знать, что рассчитывает на меня. Я стал действовать в этом направлении и узнал, что на момент своего ареста Франсуа занимал на углу улицы Монмартр и Нотр-дам-де-Виктуар меблированное помещение, нанятое на имя одной женщины, Жозефины Бертран, известной укрывательством воров.
Эти сведения были вполне достоверны, но трудно было воспользоваться ими, не скомпрометировав себя перед Франсуа, который открыл свою тайну одному мне и поэтому тотчас мог заподозрить меня в измене; впрочем, это мне удалось. Полиция устроила дело так, как будто ее действиями руководила случайность. Полицейские вошли в сношения с одним из жильцов того дома, где жил Франсуа; тот обратил внимание домохозяина, что около трех недель незаметно было никакого движения в квартире мадам Бертран. Вытекала необходимость предупредить комиссара, затем началось следствие в присутствии свидетелей и обнаружение множества краденых вещей в квартале, наконец, конфискация инструментов, использовавшихся при кражах. Франсуа был приведен в квартал и опознан всеми соседями. Хотя он настаивал на том, что это ошибка, присяжные решили иначе, и он был приговорен к тюремному заключению на восемь лет.
В мою камеру вскоре поместили сына одного версальского виноторговца, Робена, который имел связи со всеми плутами столицы и в разговоре, со мной сообщил драгоценные сведения об их прежнем образе жизни и планах на будущее. Благодаря ему я накрыл беглого каторжника Мардаржана, который был обвинен только в дезертирстве. Этого молодца приговорили к заключению на 24 года. Благодаря общим воспоминаниям мы скоро свели знакомство; он указал мне многих старых знакомых из числа заключенных, и мне посчастливилось удержать на галерах субъектов, которых правосудие, за неимением достаточных улик, может быть, снова допустило бы в общество. Никогда еще не было сделано столько важных открытий, как те, которые ознаменовали мой дебют на службе в полиции.
