Однако вступление затянулось. Читатель уж заждался описания восторгов по поводу «лексуса». Ну, поехали…
Взял я, стало быть, машину, которая оказалась-таки джипом (в просторечном, непрофессиональном смысле этого слова), и погрузился в нее. «Великовата, зараза!» – с некоторым беспокойством подумал я. Типа – неужели это все мое? Сперва началась любовная игра – иначе это не назовешь. Не сразу ж педаль в пол! Нет. Долго я крутил зеркала джойстиком. Открывал и закрывал окна. Туда-сюда двигал и сиденье целиком, и спинку регулировал, и валик надувал для удобства поясницы… Дул в разные стороны обоими соплами кондиционера – точнее, климат-контроля. Осматривался по сторонам… Все такое серебристое, легкое, кнопки отовсюду торчат, датчики какие-то, циферблаты… Какое-то странное чувство, некое dйjа vue. Что такое? Откуда? И вдруг я понял, чем это навеяно: старинными японскими магнитофонами. Я будто сижу внутри богатого двухкассетника. Впечатление усиливалось музыкой, которая шла со всех сторон. Правда, это было всего лишь радио – в шестизарядный, как «кольт», СD-changer мне нечего было сунуть.
Наигравшись, я поехал с русского подворья «Тойоты». Движение на Щепкина одностороннее, однако ж охранник не пустил меня в нужную мне и единственно возможную сторону – где-то выше по течению стукнулись две машины и перегородили проезд. Пришлось повернуть налево и ехать против всех правил. И вот в этот момент открылась главная особенность этой машины: ее – со мной внутри – молча пропускали, безропотно уступая дорогу. И при этом глядя на меня так, как неудачники смотрят на большого начальника. (Через неделю, когда ехал на «Ниве», одном из своих автомобилей, и беспечно подрезал самосвал, я вспомнил об этом переживании, об этом тонком ощущении с легкой ностальгической грустью…) Мне кажется, машина эта виделась встречным водителям досужей сисястой красавицей с расширенными зрачками, которая почему-то именно мне решила дать, хотя я и не просил. Но, заметим, отказать не смог.
И вот, значит, еду я по отвратным московским пробкам. Они, кстати, не так раздражают, если у человека новая машина, да к тому же с автоматической коробкой. И, не забудьте, с климат-контролем! Едешь себе потихоньку, свысока, в смысле с высоты, осматривая соседей по дороге… И тут мне пришла в голову великая мысль – как избавиться от пробок в Москве. Это можно одним росчерком пера сделать! Ну, точнее, двумя росчерками. Первый такой: запретить грузовикам ездить по городу иначе как в ночи. И второй: все эти склады, куда везут грузы со всех сторон, пусть будут открыты по ночам! А поймают несанкционированный самосвал днем на Садовом – и на штрафную стоянку его… Будут знать, сукины дети. А то пьют нашу кровь, негде на «лексусе» проехать…
Вторая особенность машины – из тех, что открылись сразу, была такая: все на нервах! Чуть кто приблизится сбоку, я уж ору: «Куда, сука, лезешь! Не ровен час, мне борт обдерешь!» После по утрам я посылал жену глянуть, стоит ли моя красавица под окном или уже того, тю-тю. Страха – впрочем, виртуального, машина ж, с одной стороны, не моя, а с другой, застрахована по полной – нагнал сосед. Он подождал, пока я припаркуюсь возле дома, а после подошел с мрачным видом и спросил:
– Не боишься, что угонят? – Я в ответ рассмеялся ему в лицо. Он, однако, продолжал: – Мою «четверку» помнишь?
А чего помнить, он в ней все выходные копается, чтоб она хоть как-то на плаву держалась. Без слез не глянешь.
– Так угнали ее вчера.
Кто ж, бедный, позарился? Оказалось – какой-то идиот из соседнего двора. Там она и нашлась назавтра.
Засыпал я в ту ночь в легком волнении, однако же спал спокойно.
На следующий день у меня было запланировано серьезное дело: презентация двух собственных книжек. Как раз на бывшей ВДНХ открылась книжная выставка. Поехал я туда… Мчусь по Ростокинскому валу, а там пробка, поскольку с промежутка между трамвайными путями убрали плиты и машины эту преграду брать боятся. Я сперва кинулся: думаю, вот тут-то мы и воспользуемся сверхпроходимостью, – но жена дернула меня за рукав:
