сделали?.. Прибавили новое, столь же многосложное и непонятное
для русских в его составе. Как? Опеки принадлежат министру
полиции? Ему же и медицина? И пр[оч.], и пр[оч.]... Или сие
министерство есть только часть внутреннего, или названо не своим
именем? И благоприятствует ли славе мудрого правительства сие
второе преобразование? Учредили и после говорят: «Извините, мы
ошиблись: сие относится не к тому, а к другому министерству».
Надлежало бы обдумать прежде; иначе, что будет порукою и за
твердость иного Устава? Далее, основав бытие свое на развалинах
коллегий, — ибо самая Военная и Адмиралтейская утратили важность
свою в сем порядке вещей, — министры стали между государем и
народом, заслоняя Сенат, отнимая его силу и величие, хотя
подведомые ему отчетами; но сказав: «Я имел счастие докладывать
государю!» — заграждали уста сенаторам, а сия мнимая
ответственность была доселе пустым обрядом. Указы, законы,
предлагаемые министрами, одобряемые государем, сообщались Сенату
только для обнародования. Выходило, что Россией управляли
министры, т.е. каждый из них по своей части мог творить и
разрушать. Спрашиваем: кто более заслуживает доверенность — один
ли министр или собрание знатнейших государственных сановников,
которое мы обыкли считать высшим правительством, главным орудием 59
монаршей власти? Правда, министры составляли между собою Комитет;
ему надлежало одобрить всякое новое установление прежде, нежели
оно утверждалось монархом; но сей Комитет не походит ли на Совет
6 или 7 разноземцев, из коих всякий говорит особенным языком, не
понимая других. Министр морских сил обязан ли разуметь тонкости
судебной науки, или правила государственного хозяйства, торговли
и проч.?.. Еще важнее то, что каждый из них, имея нужду в
сговорчивости товарищей для своих особенных выгод, сам делается
сговорчив.
«Просим терпения», ответствуют советники монарха: «мы
изобретаем еще новый способ ограничить власть министров». Выходит
учреждение Совета.
И Екатерина II имела Совет, следуя правилу: «ум хорошо, а
два лучше». Кто из смертных не советуется с другими в важных
случаях? Государи более всех имеют в том нужды. Екатерина в делах
войны и мира, где ей надлежало произнести решительное да, или
нет, слушала мнение некоторых избранных вельмож; вот — Совет ее,
по существу своему, Тайный, т.е. особенный, лично императорский.
Она не сделала его государственным, торжественным, ибо не хотела
уничтожить Петрова Сената, коего бытие, как мы сказали,
несовместно с другим высшим правительствующим местом. Какая
польза унижать Сенат, чтоб возвысить другое правительство? Если
члены первого недостойны монаршей доверенности, надобно только
переменить их: или Сенат не будет Правительствующим, или Совет не
может торжественно и под своим именем рассматривать за ним дел и,
мимо Сената, издавать с государем законы. Мы читаем ныне в Указах
монарших: «вняв мнению Совета»... Итак, Сенат в стороне? Что же
он? Останется ли только судилищем?.. Увидим, ибо нам велят ждать
новых дополнительных Уставов государственных, преобразования 60
сенатского, губерний и пр[оч.]. «В монархии, — пишет Монтескье, —
должно быть хранилище законов»>2, — le conseil du Prince n'est pas
un dépôt convenable, il est par sa nature le dépôt de la volonté
momentanée du Prince que exécute, et non pas le dépôt des lois
fondamentales. Du plus, le conseil du Monarque change sans cesse;
il n'est pas point permanent: il ne sauroit être nombreux, il n'a
point à un assez haut degre la confiance du peuple; il n'est donc
pas en état de l'éclairez dans les temps difficiles, ni de le
ramenez à l'obéissance>3. Что ни будет, но сказанное нами не
изменится в главном смысле: Совет будет Сенатом, или его
половиною, отделением. Сие значит играть именами и формами,
придавать им важность, которую имеют только вещи. Поздравляю
изобретателя сей новой формы, или предисловия законов: «вняв
