– Но Вернер Рус как раз виновен, – возразил Бульдозер.
– А что с Мауритсоном будем делать? – поинтересовался Гюнвальд Ларссон.
– Отпустим, что же еще, – рассеянно ответил Бульдозер. – Он свою роль сыграл, с него больше нечего спросить.
– Так уж и нечего, – усомнился Гюнвальд Ларссон.
– Следующая пятница, – мечтательно произнес Бульдозер. – Подумать только, что нас ждет.
– Вот именно, только подумать, – кисло повторил Колльберг.
Зазвонил телефон: ограбление банка в Зеллингбю.
Оказалось, ничего интересного. Игрушечный пистолет, вся добыча – пятнадцать тысяч. Злоумышленника схватили через час, когда он, еле держась на ногах, раздавал деньги прохожим в парке Хумлегорден. За этот час он успел напиться пьяным и купить сигару, да еще в довершение всего получил пулю в ногу от одного не в меру усердного постового.
С этим делом спецгруппа разобралась, не покидая штаба.
– Тебе не кажется, что и тут замешан Вернер Рус? – ехидно спросил Гюнвальд Ларссон.
– А что, – оживился Бульдозер. – В этом что-то есть. Косвенным образом он виноват. Его ловкие операции раззадоривают и менее талантливых преступников. Так что можно сказать…
– Ради Бога, – перебил его Гюнвальд Ларссон. – Остановись.
Рённ направился в свой кабинет.
За его столом сидел человек, которого он очень давно не видел. Мартин Бек.
– Привет, – поздоровался гость. – Ты что, в драке побывал?
– Угу. Косвенным образом.
– Это как же понимать?
– Сам не знаю, – туманно ответил Рённ. – Я теперь уже ничего не понимаю. А ты зачем пришел?
Окно кабинета Эйнара Рённа в штабе уголовной полиции на Кунгсхольмсгатан выходило во двор, открывая хозяину вид на огромный котлован. Постепенно из этой ямины вырастет, заслоняя вид, новое роскошное здание ЦПУ. От ультрасовременного колосса в сердце Стокгольма полиция протянет свои щупальца во все стороны и крепко стиснет ими незадачливых граждан. Ведь не все же могут уехать за границу, и не каждый способен покончить с собой.
Выбор места и гипертрофированные размеры нового полицейского штаба вызвали горячую критику, но в конце концов полиция настояла на своем.
Заветной целью полиции, вернее некоторых ее руководящих деятелей, была власть. Именно стремление к власти прежде всего определяло действия полиции в последние годы. А поскольку полиция до сих пор никогда не выступала в шведской политике как самостоятельная сила, лишь немногие осознали, чем это пахнет, большинству же ее непрекращающаяся активность казалась непонятной и противоречивой.
Новое здание должно служить олицетворением новой силы и власти. Облегчить централизованное управление в тоталитарном духе, а заодно стать крепостью, закрытой для посторонних глаз твердыней. Роль посторонних отводилась в этом случае всему народу.
И еще один важный мотив: над шведской полицией в последнее время много смеялись. Слишком много. Теперь смеху будет положен конец, полагали в соответствующих кругах.
Впрочем, все это пока не выходило за пределы сокровенных чаяний, лелеемых кучкой людей. И то, что при благоприятных политических зигзагах могло трансформироваться в министерство ужаса и кошмара, пока что было всего лишь огромной яминой в каменистой почве острова Кунгсхольмен.
И по-прежнему из окна Рённа можно было свободно обозреть верхнюю часть Бергсгатан и пышную зелень Крунубергского парка.
Мартин Бек встал с кресла и подошел к окну. Ему было видно даже окно той самой квартиры, где Карл Эдвин Свярд месяца два пролежал мертвый и всеми забытый.
– Прежде чем стать специалистом по ограблениям банков, ты расследовал один смертный случай. Фамилия покойного – Свярд.
Рённ смущенно хихикнул.
– Специалистом… Не сглазь!
Рённ был человек как человек, но в характере – ничего общего с Мартином Беком, поэтому сотрудничество у них никогда не ладилось.
– Но насчет Свярда ты прав, – продолжал он. – Я как раз занимался этим делом, когда меня отрядили в распоряжение специальной группы.
– Отрядили в распоряжение?
– Ну да, направили в спецгруппу.
Мартин Бек поморщился. Сам того не замечая, Рённ сбивается на военный жаргон… Два года назад в его речи не было словечек вроде «отрядили в распоряжение».
