История мировой литературы знает любопытный парадокс.
Никому не удавалось повторить высший взлет гениев и создать второго «Гамлета» или еще одну «Войну и мир». Более того, неоднократно высказывались вполне обоснованные сомнения в разумности, возможности и целесообразности подобного «тиражирования» непреходящих ценностей художественной литературы. Ведь и в самом деле, повторение хоть и мать учения, но смерть искусства.
Но в то же время есть в мировой литературе один пласт, где почти точное повторение сюжетных ситуаций, моделей поведения и даже характеров не только не вызывает читательских претензий, но, пожалуй, является одним из определяющих признаков жанра. Жесткая сюжетная схема как раз и придает детективу ту структурную завершенность, которая всегда позволяет отличить его в огромном потоке художественной прозы.
Традиционная композиция детектива проста, чтобы не сказать, примитивна: тайна преступления — расследование — установление истины. Без этой триады авторы детективов не могут обойтись уже без малого сто пятьдесят лет — с той поры, когда в сороковых годах XIX века были опубликованы рассказы Эдгара По. Собственно, начало детективной литературы датируется 1841 годом, когда увидел свет знаменитый рассказ По «Убийство на улице Морг». Есть, правда, и такие восторженные поклонники жанра, которые находят детективные истории в поэмах Гомера и даже в Библии. Иногда приходится слышать, что детективом называют «Преступление и наказание» Достоевского. Однако подобное расширительное толкование детективной литературы мешает установлению точных жанровых границ. Ведь любому читателю ясно, что «капитальная идея» (Достоевский) романа вовсе не сводится к рассказу о преступлении Раскольникова и его раскрытии следователем Порфирием Петровичем. Для настоящего же детектива эта задача — главная.
И, завороженный магией тайны, загадки, поспешая за автором сквозь хитросплетения сюжетных поворотов, читатель взахлеб погружается в очередное, новое произведение любимого жанра, как бы и не замечая штампов, повторов, условностей, нежизненности, как персонажей, так и ситуаций, изобретенных автором.
Но такова действительная магия этого жанра, которой трудно противостоять. Однообразие ему не помеха.
Детективная ситуация, описанная в «Убийстве на улице Морг», — убийство в запертой комнате, куда никак нельзя было проникнуть, — давно стала классической. Чисто логическому решению этот жизненный ребус не поддается. Тут требуется озарение, догадка, приводящая в конце концов героя По Дюпена к верному выводу.
С тех пор убийство в запертой комнате стало предметом десятков, если не сотен детективов, написанных в самых разных странах. И все равно многие из них читаются с подлинным интересом. Строго каноническое жанровое решение имеет определенные преимущества: писатель может варьировать известную схему — он знает, что читателю основные правила игры хорошо известны, именно поэтому на первый план начинают выступать нюансы, какие-то новые мотивы и ходы, придуманные автором.
Кое-кто из специалистов несколько преувеличивает роль игрового элемента в детективе, полагая, что именно этот элемент, то есть чистая условность, и составляет в нем основу, а литература — характеры и обстоятельства — лишь с большим или меньшим успехом привязывается к игре.
Действительно, в традиционном или классическом детективе XIX века (Э. По, А. Конан-Дойл) элемент игры, вернее, логической задачи, главенствует. Логика в таком детективе может даже превалировать над нравственностью, что, конечно, немыслимо, скажем, у Достоевского. Авторов классического детектива не слишком занимает понятие справедливости. Шерлок Холмс часто берется за то или иное дело вовсе не затем, чтобы способствовать торжеству правосудия или же помочь обездоленным жертвам богатых и власть имущих, а просто потому, что лично ему это интересно. Даже его долгий поединок с профессором Мориарти — это не столкновение Добра со Злом, правосудия с преступлением, справедливости с несправедливостью, а борьба двух незаурядных, честолюбивых личностей, сильных и интеллектуально, и физически.
