Лицо Панга было по-прежнему невозмутимо. Тогда один из бандитов подошел к нему и вытащил пистолет. Панг почувствовал, как холодное дуло уткнулось ему в позвоночник.
— Иди! Не останавливайся!
Не зная, как быть, Панг перехватил покрепче сеть. Кто-то снова толкнул его в спину. Они погнали его перед собой, вброд через ручей, потом вверх по крутому берегу, в сторону границы.
Наконец Панг увидел под горой в усеянной камнями лощине толпу каких-то странных людей. Одни щеголяли в платье с красной оторочкой и вышитыми на спине знаками чиновных отличий; на других болтались длинные шаманские балахоны; третьи ходили голые до пояса — в одних штанах из синей ткани или неокрашенного холста — старых и драных. Среди них были как будто и зао, и мео, и са с речки Намма. Обличье их казалось Пангу знакомым, но ни одного в лицо он не узнал. Были они бледные — до синевы — то ли от выпитой водки, то ли от страха. Может, их тоже пригнали сюда силой? Одни слонялись по лощине, другие стояли молча, удрученные и поникшие.
Несколько человек в расшитых платьях, обступив улегшихся на землю мео, поили их водой и водкой. Сами изрядно уже захмелевшие, они расплескивали воду и водку на лежащих людей, ожидая, что в тех вот-вот вселятся вещие духи. Кто знает, который день льется здесь вода с водкой, растекаясь большими лужами, как буйволиная моча на пастбище. Слышны были протяжные крики и гулкий стук рогов. Люди, став на колени, молились вполголоса. Дым от курящихся благовоний густыми серовато-белыми клубами поднимался к небу — словно от подожженной травы. На разложенных по земле банановых листьях валялись куски вареного и жареного мяса, над ними жужжали рои слепней и зеленых мух.
То и дело раздавались сиплые голоса:
— Пей!..
— Пе-ей… до дна…
— Пей!..
Кто-то, приподняв с земли одуревших духовидцев, пытался уложить их повыше. Один из них — ему только что плеснули в рот водки — вскочил, заметался, нелепо размахивая руками, и рухнул, грохнувшись головой о камни. Соседи сунулись было поднять его, но они и сами были пьяны и, нелепо растопырив руки, тоже повалились наземь.
Рядом, дожевывая кусок мяса, улегся еще один духовидец, и ему начали наперебой заливать в глотку хмельное и воду. Благовонный дым стлался густой пеленою, словно здесь выкуривали комаров. Снова раздался гулкий стук буйволиных и бычьих рогов. А люди все лили и лили водку в отверстые рты духовцев, распростершихся в ожидании вознесения и встречи с государем.
Кто-то ткнул Панга в бок. Он обернулся: старый Нгу… тот самый, что на собрании на вопрос Тхао Кхая отвечал: «Не знаем».
— Начальник сказал, — обратился он к Пангу, — среди нас есть еще дурной человек, и из-за него мы не можем идти встречать государя. Ты как, очистил уже душу? Надеюсь, ты больше не староста?
— Не знаю…
— Выходит, из-за тебя вся задержка?!
— Кончай агитацию разводить!
— Надо бы тебя прикончить, да ладно уж, по доброте своей пожалею соседа. Но смотри у меня! Ступай помолись государю, чтоб даровал тебе жизнь!..
Кто-то из толпы протолкался поближе и забубнил:
— Хватит… Надоело… Пора в Лаос…
— И то верно, — подхватил другой, — государь ждет не дождется нас у самой границы на реке Ма.
— А разве все уже в сборе? Было ведь сказано: ждите, пока соберется побольше народу?!
Люди говорили все разом.
— Когда выступаем?
— Ну что, наконец-то уходим?!
— Точно…
— А скоро ли за нами явится королевский посланец?
— Говорят, вот-вот будет.
— Значит, больше ждать не станем?
— Хватит, заждались!
Лица их осунулись и пожелтели от бессонных ночей, от пересудов и бесконечных сомнений. Когда же уйдут они наконец к верховьям реки Ма, где ожидают их давно обещанные радости и блага? Многие ведь зарезали последнюю курицу, чтоб прорицатель, посмотрев на ножки ее, смог отыскать благие приметы…
Сколько полей осталось несжатыми! Мыши и дикобразы травили рис, и зрелые зерна дождем осыпались наземь. Сколько домов заброшено! И хозяева не смели вернуться назад: страх и стыд удерживали их. Но каково придется им здесь, в горах, без вещей, без пищи и крова? Чего им теперь ждать, на что надеяться, как не на приход государя, который сулит им изобилие и покой? А если государь не пришел до сих пор, значит, надо идти ему навстречу… Надо — и все тут…
