– И ты надеешься, что до всего этого люди додумаются сами?
– Я рассчитываю на это.
– Ты слишком уверен в простых акоранцах.
– Приходится, – ответил он. – Иначе я не могу. Без веры в лучшие качества простого народа любой правитель превратится в тирана, чтобы добиваться от подданных покорности. А этот путь нам чужд.
Брайанна бросила птицам последние крошки и отряхнула ладони.
– Ты должен знать: у Дейлоса есть последователи. Кое-кто из них был на суде.
Атрей кивнул.
– Сейчас этих последователей стало больше – тех, кто ничего не различил в тумане его речей.
– Они опасны.
– Ты беспокоишься за меня, Брайанна?
– Я... – Она настороженно взглянула на него. – Да, беспокоюсь. А как же иначе? В таком положении я волновалась бы за любого. Атрей, постарайся меня понять. Я побывала в Англии, чтобы узнать, кем я была раньше. Но это не значит, что я раз и навсегда отказалась от своей второй родины. Я горжусь тем, что выросла в Акоре. И если теперь я леди Брайанна Уилкокс, это ничего не меняет – я узнала только, как и почему погибли мои родители.
– А я думал, ты будешь рада узнать, что в гибели родителей ты не виновата. Потому и рассказал тебе всю правду.
– Может, когда-нибудь я и вздохну с облегчением, но пока вижу только, что шестнадцать лет прожила во лжи. Те, кого я любила и кому доверяла, как никому другому, теперь кажутся мне чужими и далекими, словно мы и не знакомы.
– Как ты не понимаешь: от тебя скрывали правду ради твоего спокойствия?
– А как ты не понимаешь, что ложь – зло? – парировала она. – Что нанесенные ею раны могут и не затянуться?
Солнце клонилось к западу. В его свете яростно полыхали волосы Брайанны. Атрей поднялся, глядя на нее сверху вниз, изучая черты того самого лица, которое он так старательно высекал из камня, руководствуясь только воспоминаниями. Всей душой он стремился к ней, но не позволял себе даже коснуться ее.
– Тебя тревожит не ложь, а истина. Истина, заключающаяся в том, что дух Акоры существует и что его следует оберегать, как он оберегает нас. И в том, что мы созданы друг для друга. Зная, что на тебе нет никакой вины, ты заменила угрызения совести ошибочной боязнью собственной судьбы.
Она поднялась, стройная и величественная, с высоко поднятой головой.
– Ладно, поговорим об истинах. О том, что ты требуешь от меня забыть, как и почему погибли мои родители. Забыть обо всем и верой и правдой служить стране, которая убила их. Ты бы так смог, Атрей? Если бы мы поменялись местами и твои близкие погибли бы от рук англичан, смог бы ты любить Британию и служить ей?
Он задумался, и в этом молчании она уловила ответ.
– Ты считаешь, что об этом не может быть и речи, – заявила Брайанна. – Ты никогда о таком не думал. Но ждешь от меня неслыханного поступка.
– Я прошу тебя о снисхождении, – поправил он, поднял руку и легко коснулся ее щеки. – Но наверное, я в любом случае хочу слишком многого. – Атрей имел в виду просьбу разделить с ним жизнь, которую он не выбирал, и Брайанна поняла его без слов.
Его рука повисла. Постояв еще минуту, он повернулся и ушел. Он быстро шагал через сад, озаренный заходящим солнцем, к древнему лабиринту дворца, раскрывшему безжалостные объятия.
Брайанна покинула сад не сразу после Атрея. Она медленно опустилась на скамью у фонтана и стиснула руки. Журчание фонтана доносилось до нее словно издалека, как и негромкое вечернее пение птиц. Но Брайанна не думала о них.
Ее мысли занимал только Атрей. Как всегда, с того момента, когда она увидела его на трапе корабля и ощутила неожиданный прилив радости.
Он говорил об истинах и просил смириться с ними. А потом ушел – будто отпустил ее на свободу.
Нужна ли ей эта свобода? Может, свобода вообще несовместима с любовью?
Брайанна любила Атрея – в этом она не сомневалась ни на минуту. Любила еще крепче с тех пор, как узнала, что означает быть избранным. Сама сущность Атрея была неразрывно связана со страной, которой он служил. Разлучить их было бы невозможно.
Но удастся ли ей, Брайанне, вновь полюбить Акору, как прежде? Будет ли она предана этой стране до самой смерти? Несмотря на гибель родителей, на ложь и горе?
