Основой и как бы центром всей жизни священника является, конечно, молитва. Как и все православные он обязан соблюдать молитвенное правило утром и вечером, а так же пред служением Литургии. Но помимо этих «уставных» и обязательных «правил», у священника может и должна быть молитвенная внутренняя жизнь как свободное припадание ко Господу, как подвиг как можно более частого обращения к Нему, пребывания в совете с Ним.
Казалось бы, молитвенная жизнь священника является простым продолжением того молитвенного делания, которым он занимался как мірянин еще до принятия сана. Однако это не совсем так. При всем сходстве есть и отличия. Они обусловлены качественным отличием человека-священника от его же состояния в чине мірянина. Он как-будто тот же человек и в то же время не тот... Теперь дело его личного спасения теснейшим образом связано, сопряжено с делом спасения тех, кто вверен его духовному руководству. И до конца его жизни одно будет прямо зависить от другого. Так что священник не может спасаться, не спасая других, и не может спасать других, не спасаясь сам. Вот почему не только в какие-то отдельные специальные молитвы, но во всю личную молитвенную жизнь священника постепенно привходят пастырское чувство, пастырская озабоченность, пастырский страх, пастырские радость и любовь.
О правилах молитвы написано очень много и более чем достаточно! Поэтому мы не будем здесь повторять того, что содержится в «Добротолюбии» в «Невидимой брани» Никодима Святогорца, в наставлении о молитве преподобного Паисия Величковского, святителей Игнатия (Брянчанинова), Феофана (Затворника) и множества других святых отцов и подвижников благочестия древних и новых времен. Скажем только, что всю эту дивную науку православной аскезы и молитвы непременно должен изучать священник, если он не хочет заблудиться сам и совратить с верного пути своих пасомых. Дело молитвы не так просто, как иногда кажется, ибо идти путем «священного трезвения» в молитве чрезвычайно трудно по причине множества соблазнов, предлагаемых душе человека врагами его спасения. Об этих опасностях тоже написано достаточно много и подробно. Мы позволим себе остановиться лишь на некоторых наблюдениях, как особенно актуальных, на наш взгляд, для современной обстановки.
Даже при общем беглом взгляде на духовное состояние современного церковного общества бросаются в глаза две основных крайности молитвенного делания, свойственных как мірянам, так и священникам. Одна из них — искусственная, фальшивая, наигранная молитва, другая — бездушная, «механическая», небрежная молитва. Это тоже как Сцилла и Харбида, так что уклонение к одной или к другой равно чревато погибелью. В первую крайность склонны впадать не обязательно только лицемерные, фарисействующие люди. Во множестве случаев искусственность в молитве возникает как раз у людей очень искренних, но с «чувствительной», склонной к экзальтации душой (это в основном — женщины, но бывают и мужчины), а так же у людей с «артистической» жилкой, воспитанных на светском искусстве (это в основном выходцы из интеллигентной среды). Искусственность (наигрышь) в молитве возникает по двум причинам. 1) Человек хочет как можно скорей получить духовное наслаждение от молитвы. Молитва «сухая» его тяготит и никак не удовлетворяет. Не дожидаясь Божией благодати, человек подсознательно сам наигрывает те «умилительные» чувства, которые, как ему кажется, должны сопровождать молитву. 2) Человек читает молитвенные тексты и восхищается глубиной, силой, «эмоциональностью» показанных там мыслей и чувств. Ему кажется, что он и должен молиться с теми же яркими переживаниями. Но их у него самого нет. Человек забывает, что молитвенный текст, читаемый им, — это еще не его молитва, это молитва великих подвижников, до которых ему еще далеко. Но думая, что молитвенный текст нужно читать с теми чувствами, которые там и показаны, человек невольно начинает наигрывать, искусственно воссоздавать в себе их. Получается молитва ложная, притворно воздыхательная, «парительная», как иногда говорят отцы. Она неизбежно приводит к самопрельщению, а то и к прелести. Это зло весьма умножилось в наши дни. Развелось слишком много кликушествующих, «пророчествующих», впавших в крайнюю экзальтацию и даже в беснование людей. И слишком часто доверчивые принимают их за «Божиих людей», за «истинных подвижников». Современному пастырю Церкви много придется и побороться, и пострадать от таких, с великим терпением и умением стараясь научить верной молитве тех, кто еще способен учиться. Для этого, как минимум, священник сам должен быть свободен от этой крайности, хорошо понимать ее сущность и психологические основы.
