— Я и не хочу быть с другим. Я хочу быть с тобой. А теперь выбери фильм, пока я не сказала что-нибудь, чего ты не хочешь слышать. — Она подзывает меня к стеллажу. — Который из них?
— Тот, который хочешь ты, мне все равно, — отвечаю я, пропуская мимо ушей ее комментарий насчет чего-нибудь, что я не хочу слышать. Я слышал достаточно. Она хочет быть со мной. Я хочу быть с ней. Зачем усложнять это лишними разговорами?
Она достает «Вестсайдскую историю», и я смеюсь.
— Тебе нравится этот фильм?
— Да, мне нравятся танцы. И музыка.
Мне интересно, может ли она двигаться так же хорошо, как чинит машины. И считает ли она, что мультирасовая пара в фильме обречена, потому что они слишком разные.
— Ты танцуешь?
— Немного. А ты? Я имею в виду что-нибудь, кроме горизонтального танго.
Иногда Киара удивляет меня. Я всегда поражаюсь, когда она начинает стебаться надо мной.
— Да. В Мексике мы с друзьями каждый выходной ходили в клубы. Мы танцевали, знакомились с девчонками, выпивали, принимали что-нибудь… весело было. Теперь я здесь, провожу Ночь Семейного Веселья с Вестфордами. Времена точно изменились.
— Нельзя принимать наркотики.
— Разве ты делаешь только то, что можно? Да ладно тебе, Киара, колись. Я не верю, что ты настолько невинная, какой пытаешься казаться для окружающих. Ты точно такая же, как и все мы. Может быть, ты не куришь, не пьешь и не принимаешь наркотики. Но у тебя есть другие грехи. У всех они есть. — Когда она не отвечает, я продолжаю. — Ну же, шокируй меня.
Она возвращается на диван.
— Шокировать?
— Да. Чтобы у меня перехватило дыхание.
Она садится на колени и наклоняется ко мне.
— Я думала о тебе, Карлос, — шепчет она мне на ухо. — Ночью, в постели. Я думала о том, как мы целовались, как наши языки скользили друг о друга, пока твои руки путались в моих волосах. Я думала о том, как касаюсь твоей обнаженной груди, и трогала себя…
— А вот и попкорн! — говорит Вестфорд, занося в комнату две огромные миски, до краев заполненные попкорном. — Киара, что ты делаешь?
Сцена, должно быть, со стороны выглядит особенно впечатляюще. Киара стоит на четвереньках и тянется в мою сторону, ее лицо в сантиметрах от моего. Я сглатываю и успеваю дофантазировать то, о чем она не успела сказать. Я смотрю ей в глаза, пытаясь понять, обманывает она меня или нет, но не могу. В ее взгляде пляшут огоньки, но я не знаю, страсть это или простое возбуждение от того, что она почти победила меня моим же оружием.
Я молчу и позволяю Киаре разобраться в сложившейся ситуации. Она отстраняется и усаживается на пятки.
— Ммм… я… ммм… ничего, в общем-то.
Вестфорд смотрит на меня, требуя объяснений.
— Поверьте, вам лучше не знать, — говорю я ему.
— Знать что? — спрашивает миссис Вестфорд, входя в комнату.
Пока она усаживается в свое кресло, профессор отдает мне одну из мисок с попкорном. Я начинаю жевать, чтобы избежать необходимости что-то говорить.
— Я не могу получить прямого ответа ни от одного из этих подростков, — жалуется Вестфорд.
Киара устраивается на противоположном конце дивана.
— Мам, пап, что бы вы сделали, если бы вошли и увидели, что мы с Карлосом целуемся?
МНЕ И ПРАВДА БЫЛО интересно, и я задала этот вопрос. Я не ожидала, что Карлос закашляется, подавившись попкорном.
— Ты в порядке? — спрашиваю я его, когда он продолжает кашлять.
Карлос смотрит на меня так, словно я самый безумный человек на планете.
— Зачем, черт возьми, ты спрашиваешь их об этом?
— Потому что хочу знать ответ.
Я замечаю, как мои родители пытаются телепатически договориться друг с другом, прежде чем ответить.
— Ну… — начинает мама.
— Твоя мама пытается сказать, — вмешивается папа, — что мы тоже однажды были подростками, поэтому понимаем, что эксперименты — естественная часть взросления.
— И вы оба понимаете, что нужно всегда уважать себя и свое тело, — добавляет мама. Я подозреваю, что она намеренно избегает прямого ответа.
— Да, мама.
Папа берет в руки пульт от телевизора.
— Ну теперь, когда мы все обсудили, какой фильм вы выбрали?
Я отвечаю немного смущенно.
— «Вестсайдская история».
Мы смотрим фильм, но время от времени Карлос фыркает так, словно находит некоторые кадры абсурдными. Под конец я плачу так сильно, что ему приходится тянуться к краю стола за платком для меня.
