Я смотрю на Киару.
— Таку и правда нужна твоя помощь, — говорит она. — Я приду болеть.
— Ладно, я это сделаю. Но только ради тебя, — говорю я ей.
— Погодите, что… что он имеет в виду, когда говорит, что сделает это ради тебя?
Так переводит взгляд с меня на Киару, но никто из нас не говорит ни слова.
— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
— Нет. Дай мне пять минут, — говорю я ему.
По пути на игру Киара настаивает, чтобы я позвонил своему брату и позвал его поболеть.
— Просто позвони ему, — говорит она. — Или я сама это сделаю.
— Может, я не хочу, чтобы он был там.
Она достает свой телефон.
— Может, ты, наоборот, хочешь этого слишком сильно, но боишься себе в этом признаться. Слабо?
Ну вот зачем она это сказала? Я выхватываю из ее руки телефон и звоню своему брату. Я рассказываю ему про игру, и он без промедления говорит, что будет там. Когда я кладу трубку и возвращаю телефон Киаре, Так объясняет мне правила. Я сосредотачиваюсь на главном: как только мне в руки попадает фрисби, я должен остановиться и передать диск другому игроку в течение десяти секунд.
— Это не контактный спорт, Карлос, — напоминает мне Так, наверное, уже в десятый раз. — Поэтому, если тебе вдруг захочется врезать кому-то, пожалуйста, дождись конца игры и сделай это потом.
На поле Так знакомит меня с командой. Мою голову не покидает мысль: если я помогу команде Така победить, стану ли я в глазах Киары героем? Я разминаюсь с остальными ребятами за несколько минут до игры. Хоть я уже несколько лет не бросал тарелку, я без всяких проблем заставлю ее пролететь по воздуху прямо в руки моего товарища по команде. Один из членов команды, пробегая мимо, подмигивает мне и шлепает по заднице. Что это, черт возьми, было? Какой-то странный алтимат-ритуал? Что ж, я не сторонник ритуалов, во время которых другие парни щупают мой зад.
Я подхожу к Таку, который растягивается у одной из линий разметки.
— Мне мерещится или тот чувак положил на меня глаз?
— Его зовут Ларри. Не спрашивай меня почему, но он думает, что ты горяч. Он пускает на тебя слюни с тех самых пор, как мы приехали. Просто не поощряй его.
— Об этом не волнуйся.
— Вот. — Так роется в своей сумке и бросает мне футболку. — Это наша форма.
Я внимательно разглядываю ее.
— Она розовая.
— Ты что-то имеешь против?
— Да. Это гейский цвет.
Так прищелкивает языком.
— Мм… Да. Карлос, возможно, сейчас самое время сказать тебе кое-что. И, скорее всего, это тебе не очень понравится.
Пока Так говорит, я внимательно изучаю своих товарищей по команде. Деннис, чрезвычайно женственный парень. Чувак, шлепнувший меня по заднице и теперь закусивший нижнюю губу так, словно не прочь пофлиртовать со мной еще больше. И розовые футболки…
— Это команда геев, да?
— Что нас выдало? Розовые футболки или то, что половина команды глаз от тебя оторвать не может?
Я раздраженно сую футболку обратно ему в руки.
— Я пас.
— Успокойся, Карлос. То, что ты играешь в команде с геями, не делает тебя самого геем. Не будь гомофобом. Это неполиткорректно.
— Думаешь, меня когда-нибудь волновала политкорректность?
— Подумай о фанатах, которых ты разочаруешь. О Киаре… и своем брате.
Я смотрю на трибуны и не могу понять, морщится мой брат или смеется. Все, что я вижу, — это как он поднимает большие пальцы обеих рук. Бриттани внезапно тоже откуда-то появилась. Они с Киарой наклонились друг к другу и о чем-то увлеченно разговаривают. Я знаю, что мне не стоит об этом спрашивать, но я не могу удержаться.
— Как называется команда?
— «Тотальные квиры[62]», — говорит Так и начинает смеяться. Мне же совсем не до смеха.
— Что, тебе не нравится название команды? Ты теперь один из нас, Карлос.
Я все еще не смеюсь. Он ловит тренировочную подачу от другого игрока и тут же бросает диск обратно.
— О, и, к твоему сведению, прежде чем выйти на поле, мы собираемся в кучу и кричим во все горло: «Вперед, квиры!»
Это стало последней каплей.
— Я ухожу.
И направляюсь прочь с поля. Если бы кто-нибудь из мексиканских знакомых меня увидел, мою задницу протащили бы на пинках от Антенсинго до Акапулько и обратно.
— Я же шучу, чувак! — кричит Так мне вслед.
