Умылся холодной водой, оглянулся на меня.
– Не стой возле окна, Ядвига, простынешь, – неожиданно сказал он.
Я удивленно приподняла брови и подошла к печи. Мы что, в очередной раз уже перешли на «ты»?
– Уйду ненадолго, дверь без меня никому не отворяй, – напутствовал мужчина, подхватывая лук со стрелами и исчезая за дверью.
И едва хлопнула калитка, как я пришла в себя и разозлилась. Тоже мне, защитник, раскомандовался!
– Ядвига, остынь, – зевнул Сенька, лениво потягиваясь и запрыгивая на печь.
Но меня уже было не остановить. Я носилась по избе, проклиная всех добрых молодцев.
– Он же защитить тебя хотел! Что ты вдруг…
– Да кто он такой? Почему приказы раздает?
– Мужик, – невозмутимо заметил кот. – И о тебе заботится. Эй, ты куда?
Я выскочила на крыльцо, а потом во двор, попав под хлынувший дождь. Сарафан тут же промок, облепил тело противной холодной тряпкой.
И правда, чего я так разозлилась? Дмитрий же доброе дело сделал, а во мне, похоже, бабская дурость взыграла. Свободы подавай… Есть она у меня и что? Стала я счастливее? Нет, однозначно. Наоборот волком иногда хочется взвыть. Но самое смешное, что только Дмитрий крошку от каравая свободы попробовал оторвать, я взбунтовалась. Хороша!
Я вздохнула, вернулась в избу, закрывая дверь. Переоделась под внимательным взглядом Сени, разогрела похлебку, но есть не хотелось. Хотелось плакать и проклинать все на свете.
– Ты чего, Ядвига? – Сенька прыгнул мне на колени, потерся носом о ладони.
– Устала я что-то, Сень.
– Так отдохни. Забирайся на печь, поспи. Сон многие печали забирает.
Кот лизнул мой нос, мяукнул и снова потерся мордочкой, но на этот раз о щеку. Я вздохнула, жалобно всхлипнула и полезла на печь.
И стыдно было признаться, что больше всего я расстроилась из-за того, что не меня Дмитрий защищал, а старуху. И как тут снять заклятие? Да никак! С чего я вообще стала думать, что подобное вдруг теперь возможно, раз этот мужчина рядом? Ох, глупа ты, Ядвига… Дмитрий же… Куда ушел? Зачем? Я попыталась подняться, но тело одолела какая-то странная слабость. Я же не могла заболеть? Но перед глазами появилась темнота, и я провалилась в забытье.
Дмитрий.
Леший новостями не порадовал. Говорит, Марьяна какую-то новую пакость изобрела, чтобы на расстоянии до Ядвиги можно было дотянуться.
– Что ты слышал? – перекричать шум дождя получалось с трудом.
– Что наговор она сделала. Какой – не ведаю, но Ядвига умрет, если ты не спасешь.
– Наговор? Именно я?
– А кто еще? Ты же ее суженый.
Леший поморщился, задевая еловую ветку.
– Иди лучше, чует мое сердце, что беда будет. Ох, чует.
Я оглянулся на чащу, тонущую под нитями дождя.
– Не беспокойся за богатыря. Он уже и думать забыл про Ядвигу. Не вернется. Поплутает немного да в деревне окажется. Не доглядел я, с кикиморой засиделся.
Я вздохнул. Сколько просителей к Ядвиге ходит? Как она с ними справляется? Впрочем, неудивительно, что и меня за одного из них приняла. Ничего, суженая, теперь о тебе есть кому позаботиться.
Окна избушки встретили меня темнотой. Я кинулся вперед, распахнул двери. Навстречу выскочил кот.
– Жар у нее, в бреду мечется. Под дождь выскочила, когда ты ушел.
Кот жалобно мяукнул и уставился на меня, явно ожидая, что помогу. Я намочил полотенце, положил Ядвиге на лоб, укрыл одеялом. Щеки у нее горели, губы бессвязно что-то шептали. Простуда или наговор? Поди разбери.
Остаток дня делал компрессы, заставлял пить отвары из трав, что она же сама и собирала, пытался сбить жар. Ночью мы с котом от Ядвиги не отходили, но наша забота ей не сильно помогала.
Через двое суток жар стал сильнее, моя суженая стала проваливаться в забытье, Сенька метался по избе, не зная, что предпринять, а я старался вспомнить хотя бы один из батюшкиных рецептов от неизвестной хворобы. И в то же время понимал: не поможет. Наговор все же. Не иначе.
Сон сморил меня на четвертые сутки. И снилось мне, что есть цветок белоснежный, растущий посреди болота. Манил он, звал, и голос чудился, обещал, что растворю волшебный цветок в воде, избавится Ядвига от болезни.
Я поднялся, умылся ключевой водицей, рассказал коту о наговоре. Сенька смешно таращил глаза и кивал, словно вспоминая, что его хозяйка вела себя весьма странно.
