— Она умирает…
…Халвор еще кричал в спину принца, умоляя его остановиться, но Кулхан не слышал его криков. Заставляя гиора реветь от боли, принц помчался обратно в Дезрат.
Два раза на обратном пути гиор пытался взбунтоваться, вымаливая минуту передышки, и оба раза принц жестоко подавлял мятеж. Когда солнце уже начало садиться, а вдалеке показались городские ворота, гиор упал замертво. Его легкие раздувались, как кузнечные меха, а хриплое дыхание вырывалось изо рта напополам с окровавленной пеной. Принц соскочил со спины павшего демона и направился в город пешком. Унизительно для правителя передвигаться по улицам города на своих ногах наравне с простолюдинами, но, проходя через ворота, Кулхан даже не вспомнил о подобной ерунде.
***
Кулхан, принц Дезрата, сидел во внутренних покоях дворца в полном одиночестве. Хотя был вечер, и накрытый стол давно ждал первого ловчего и правителя города, Кулхан не подходил к столу и не притрагивался к еде, а музыка и танцы обнаженных рабынь не услаждали его слух и не радовали взгляд. Уже пятнадцатый день черная птица печали терзала сердце властителя Дезрата. Умерла его возлюбленная, юная красавица по имени Танианис, пахнущая травами и цветами дочь нимрианского купца. Танианис, имевшая удивительное тело, белое как молоко, стройное как юный росток… Ни одна из обитательниц знойного Дезрата не могла сравниться с ней, даже пышногрудая Зиаб, некогда щедро дарившая принца своими ласками. Ради Танианис принц забыл обо всех: о Зиаб, о наложницах и рабынях… Он даже собирался жениться на ней, и уже говорил об этом с отцом Танианис, когда нежданная беда вошла в дом купца Калеонора и в сердце принца Кулхана.
Насмерть загнав молодого гиора, Кулхан вернулся в город так быстро, как только мог — но все равно опоздал. Тело Танианис, завернутое в саван, дожидалось дня погребения. Отец девушки тщетно пытался остановить принца, когда тот пожелал развернуть покрывала, чтобы в последний раз взглянуть на лицо той, которую он так любил. Принц не послушал его — и пожалел об этом. Черты лица Танианис расплылись, кожа почернела, глазные яблоки едва не вывалилась из орбит. Слуги рассказали, что ничто не предвещало скорой болезни. В середине дня Танианис почувствовала легкое недомогание и прилегла, чтобы отдохнуть. Ее самочувствие быстро ухудшалось, казалось, какой-то невидимый червь грызет ее изнутри. Был приглашен целитель, но он ничем не смог помочь дочери купца. Кожа на щеках девушки натянулась, ее бросало то в холод, то в жар, ближе к вечеру она стала метаться как безумная, и для того, чтобы она не повредила себя, ее даже пришлось привязать к постели. Ее трясло, как в лихорадке, она умоляла дать ей напиться, но чем больше она пила, тем больше искажалось ее лицо, некогда столь прекрасное. В середине ночи она громко закричала от ужаса и забилась, пытаясь порвать веревки — казалось, нечто незримое пришло за ее душой и вот-вот намеревается забрать искомое. Заговоры и обереги против злых духов как будто бы помогли на время — Танианис затихла, но уже к утру стало ясно, что ей не прожить долго. Был послан гонец в пустыню за принцем, а вскоре после его отъезда девушка тихо скончалась.
Мысли о возлюбленной терзали принца, не давая ему есть и спать. Он забросил дела и охоту, и обворожительные наложницы скучали, оставшись без ласк своего господина. В его сердце жила лишь одна — девушка с белой кожей и чистым сердцем… Любимая, которую не вернуть… А по углам уже шептались, что принц не способен править, что его разум ушел в Страну Теней вслед за душой Танианис.
В дверь осторожно постучали. Вошел, низко кланяясь, слуга.
— Вам принесли записку, мой господин.
— От кого?
— От Зиаб, господин.
Принц взял с серебряного подноса листок бумаги и прочитал:
Мой сияющий повелитель! Всем сердцем я разделяю твою скорбь и более не держу зла за то, что некогда ради чужестранки ты покинул меня. Смерть примиряет всех. Приходи в мой дом этим вечером, и обрети утешение в моих объятьях.
Самая смиренная из твоих подданных, самая покорная из твоих рабынь, Заклинательница Духов Зиаб.
