Подумав об этом, Корнелий горделиво вскинул голову и расправил плечи. Он был невысок ростом, но коренаст и широкоплеч, прочно стоял на ногах и отличался прекрасной реакцией и подвижностью. Лицо его было достаточно заурядным, если не считать отважных и плутоватых глаз, а также полных чувственных губ, всегда готовых к поцелуям и дерзостям. Разумеется, завтра он пойдёт на это свидание, но пойдёт, соответствующим образом приготовившись. Эта подготовка состояла в том, что под тунику Корнелий надел тонкую кольчугу, а в складках тоги постарался укрыть короткий и широкий боевой меч. При этом он позаботился приторочить его к своему туловищу так, чтобы достать его из ножен было делом одной секунды. Конечно, римлянам запрещалось носить оружие, но это был тот случай, когда подобным запретом приходилось пренебречь. Когда Корнелий закончил приготовления, то убедился, что со спрятанным мечом он уже не сможет сесть. Впрочем, боевое чутьё подсказывало, что сесть ему и не придётся. Виринал был настолько уверен в себе, что даже не стал предупреждать Максимиана и брать с собой слуг.
Впрочем, «излишняя самоуверенность может и погубить», — подумал он, когда раб-номенклатор проводил его в зал дома Тригвиллы и Корнелий увидел Амалабергу. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что его предосторожности были не напрасны. Она приняла своего гостя в большом триклинии, стоя на возвышении, где находилось кресло из слоновой кости. Лицо её было бледным, глаза хищно прищурены, а губы тверды и красны от непрерывного покусывания. По левую и правую сторону от девушки находились двое рабов-галлов, каждый из которых держал на привязи огромного молосского дога. Собаки непрерывно рычали, сердито поводя налитыми кровью глазами, и Виринал внутренне напрягся, готовясь к самому худшему.
— Ого, мы, кажется, собираемся на охоту? — весело поинтересовался он, отвесив готской принцессе самый изящный поклон. — Но почему же ты не предупредила меня заранее?
— Потому что охотиться буду только я, глухо сказала Амалаберга, тщетно пытаясь найти в лице римлянина хотя бы малейшее проявление беспокойства. — А ты будешь моей добычей.
— Согласен! — тут же откликнулся Корнелий. — Но лишь при том условии, что ты будешь охотиться на меня с помощью стрел Амура, а не этих милых собачек.
— Ты по-прежнему нагл и храбр, холодно заявила Амалаберга, — но это тебе не поможет. После такого письма, которое ты осмелился написать мне, я могла бы добиться твоей смерти, если бы показала его своему отцу. Но я люблю всё делать самостоятельно — и мстить тоже.
— А чего бы мог добиться я, если бы сделал то же самое с твоим письмом? — усмехнулся Корнелий. — Ручаюсь, что ты ещё никогда и никому не писала ничего подобного!
— О да, ты был первым и единственным!
— Лестно слышать, — нахально заявил Корнелий, — быть первым у такой красавицы.
— Спускайте собак! — резко и хрипло крикнула Амалаберга, поворачиваясь к рабам.
Виринал мгновенно обмотал свой знаменитый лицерн вокруг левой руки и стремительно выхватил меч. Два огромных пса с громким лаем помчались на него, а он лишь злобно оскалился и слегка пригнулся. В тот момент, когда первая собака уже делала последний прыжок, Корнелий резко отскочил в сторону, коротко и сильно рубанув мечом. Раздался какой-то странный и страшный звук — это захрустели перерубленные шейные позвонки а громкий лай сменился пронзительным, шипящим скулежом. Дог, словно бы споткнувшись, упал и заскользил по мраморному полу, уронив полуотрубленную голову на передние лапы и заливая всё вокруг потоками крови. Однако второй дог ухитрился опрокинуть Корнелия на спину и теперь яростно терзал зубами его левую руку, которой тот прикрывал горло. Но и его хватка вскоре резко ослабла, поскольку Виринал, и падая, не выронил меч, а потому, изловчившись, вонзил его снизу прямо в сердце собаки. Проклятый дог всё-таки ухитрился разорвать плащ и сильно искусать ему руку. Поэтому, когда Корнелий быстро, хотя и не слишком проворно поднялся на ноги, то оказался весь залит кровью — и собак, и своей, обильно смачивавшей остатки драгоценного плаща.
