— Это Амалаберга! — встрепенулся Максимиан, который только теперь заметил её появление в цирке.
— В самом деле? Тогда тебе можно позавидовать!
— Что ты собираешься делать?
— Пригласить её занять место рядом с нами, разумеется!
— Я сам это сделаю!
— Хорошо, хорошо, я не собираюсь тебе мешать.
Корнелий сбавил шаг, позволив Максимиану первым приблизиться к Амалаберге. Лишь на мгновение она удивлённо повела бровью, а затем отвернулась к одной из служанок.
— Я уже приготовил для тебя место, а потому не о чем беспокоиться, — поспешно проговорил Максимиан.
— А я совсем не уверена, что моё место именно рядом с тобой, — холодно сказала она, не поворачивая головы.
Максимиан растерянно обернулся к Корнелию, на что тот слегка присвистнул и покачал головой, как бы говоря: «Действуй смелее!» В этот момент зрители верхних ярусов дружно затопали ногами, тем самым призывая поскорее начать состязания, и как бы в ответ на их требование взревели сигнальные трубы.
— Прошу тебя, драгоценная моя, пройдём с нами, — настойчиво повторил Максимиан.
— Надеюсь, ты не боишься на виду у всех сесть рядом с римлянами? — неожиданно поддержал его Корнелий и тут же был удостоен такого же презрительного взора, какой уже не раз ловил на себе сегодня его друг.
— С каких это пор победители-готы стали бояться побеждённых римлян? — гордо заявила Амалаберга. — Разве было хоть одно сражение, где они показывали вам спину?
— О, я не сомневаюсь, что спина у тебя не менее красива, чем грудь! — бесстыдно съязвил Корнелий, зло сверкнув глазами на надменную готскую принцессу. — Однако, чем дольше мы будем спорить, тем больше рискуем пропустить самое интересное...
Действительно, публика уже взревела и встала на ноги, а четыре квадриги резко рванули с места в карьер и помчались по овальной арене, в центре которой возвышался земляной бруствер, украшенный скульптурами знаменитых возниц. При виде этого зрелища глаза Амалаберги вспыхнули, и она, слегка кивнув, прошла на место, приготовленное ей Максимианом, и поспешно села, не отводя глаз от несущихся колесниц. Приятели обменялись вопросительными взорами и проследовали вслед за девушкой, расположившись справа и слева от неё.
— Я бы хотел узнать... — начал было Корнелий, но Амалаберга резко перебила, даже не взглянув в его сторону:
— Вы, римляне, ужасно болтливы, а настоящий воин говорит лишь для того, чтобы продиктовать свои условия побеждённому неприятелю.
— Однако нельзя же быть такой воинственной! — не выдержал Максимиан. — Ты слишком прекрасна для того, чтобы быть амазонкой!
— А ты слишком труслив для того чтобы быть моим мужем!
Максимиан даже скрипнул зубами, услышав подобную дерзость.
— Проклятье! Да как ты смеешь!
И только теперь, словно проверяя впечатление от своих крайне обидных слов, Амалаберга бросила на него быстрый любопытный взгляд. Однако она не успела ничего сказать, поскольку в этот момент весь цирк потряс дружный пронзительный вопль. На одном из поворотов вырвавшаяся вперёд квадрига слишком сильно наклонилась в сторону, и возница не справился с управлением. Выпустив вожжи из рук, он слетел вниз, прямо под колёса следующей за ним квадриги. Ударами копыт ему мгновенно снесло полголовы, а тяжёлое колесо переехало его пополам.
Максимиан не выдержал этого зрелища и поторопился перевести свой взгляд с арены на Амалабергу.
— А ты побледнел, — холодно заметила она. — Можешь попросить у моей служанки флакон нюхательной соли.
— Почему ты меня ненавидишь?
— Ты в этом уверен? Ненависть — это сильное чувство, а ты не вызываешь во мне даже самого слабого...
— Зато ты буквально переполняешь меня чувствами!
— Я к этому совсем не стремлюсь...
— Сейчас остатки этого увальня счистят с арены и состоится второй заезд, — вмешался в разговор Корнелий. — О чём это вы тут спорите?
— Твой приятель доказывал мне, что ты целые дни проводишь в лупанариях, а я утверждала, что у тебя хватает время и на пьянство!
— Я рад, что вы обо мне такого лестного мнения, — усмехнулся Корнелий и удивлённо подмигнул Максимиану. — Однако хочу напомнить, что и то, и другое прекрасно совмещается, о чём свидетельствует прелестное стихотворение Руфина.
