Впрочем, вольное обращение как с историческими фактами, так и с религиозными устоями всегда было присуще тому феминизму, который принято называть «воинствующим». Но этого мало! Икона современного феминизма американская писательница итальянского происхождения – открытая лесбиянка Камилла Палья, прославившаяся с 90-х прошлого века романами «Сексуальные маски: искусство и декаданс от Нефертити до Эмили Дикинсон», «Секс, искусство и американская культура» и «Соблазнительницы и потаскушки», такими словами выразила свое отношение к религии. Естественно, к христианской религии:
«Вот лозунги, которые я хотела бы видеть написанными на трепещущем фиолете сатина над церковью: Власть Пенису, Да здравствует Голубая Любовь. Пожалей Дьявола, Плоть и Фантазия, Бога нет, Ешьте мое тело, Верните Вавилон, Язычники объединяйтесь, Не подчиняйся авторитетам, Освободи свой ум».
Здесь речь не о частном мнении Камиллы Пальи. Тем более что в самом феминистском движении она выделяется тем, что и его не обходит «ласковым словцом». И может быть, является талантливой писательницей, раз ее книги переведены и изданы в демократической России. Речь о тенденции, о которой мы упоминали. Согласилась же Евангелистская церковь Германии переписать Библию. Значит, слабый идет на уступки, и можно… хм… сесть ему на голову.
В связи с этим лично мне крайне трудно определиться в своем отношении к нашумевшему в России и мире делу «Pussy Riot». О нем мы еще вспомним, когда будем говорить о нашей стране. С одной стороны, наказание в виде лишения свободы даже не за прямое религиозное богохульство (что это такое на самом деле – взгляните на цитату выше), а за чисто политические лозунги неадекватно жестко. Да простят меня феминистки, лучше снять штаны да «дать ремня», ведь для политических лозунгов иные места имеются. А с другой стороны – есть такая русская пословица-поговорка: «Положишь палец в рот, по локоть откусит».
Но продолжим. В 2009 году аргентинские феминистки развернули кампанию под названием «Коллективная апостасия». Они призывают население писать епископам письма с требованием зарегистрировать их выход из Церкви. Наиболее любопытно, что кампанию поддержали некоторые клирики, считая, что «некоторые люди, возможно, переживают духовные страдания». Вот еще один пример того, что постулат «нас никто не трогает – мы никого не трогаем» перестает действовать. Это при том, что в 2003 году Буэнос-Айрес стал первым в Латинской Америке городом, где была разрешена регистрация однополых гражданских союзов. И если до середины 90-х годов по конституции Аргентины президентом страны мог быть избран только католик, сегодня это правило отменено.
А что же с другими основными религиями? Ведь там простор для защиты прав женщин для ультрафеминисток, и даже для обычных феминисток куда более широкий? Не может же борьба вестись исключительно с христианскими ценностями? Ведь споры о положении женщин, допустим, в исламском мире, ведутся давно?
А вот здесь и прошел очень интересный «водораздел», между ультра и «неультра» феминистскими организациями Европы. Не так давно в некоторых европейских странах, например таких, как Франция и Бельгия, были наконец приняты законы, запрещающие ношение в общественных местах паранджи и никаба. Казалось бы, вот оно – то, что любая феминистка, борющаяся за освобождение и равноправие женщин, должна приветствовать априори. Но парадокс состоит в том, что некоторые наиболее радикальные феминистки, вместе с европейскими левыми и исламоправозащитниками, выступили против! Дескать, государство ущемляет права женщин носить ту одежду, которую они хотят. Ну и, разумеется, такие законы ущемляют религиозные права и традиции мусульман, этнических меньшинств, иммигрантов, несчастных беженцев и т. д. и т. п. Куда уж без этого.
В общем – Алиса в Зазеркалье.
Итак, как видим, вопросам истории, культуры и религии в среде современных феминисток уделяется должное внимание. Поверьте, примеров с попытками перевернуть все с ног на голову огромное количество и нет смысла все их здесь перечислять. Ну нужно же ультрафеминистским организациям как-то научно и исторически обосновать собственную высшую цель, к которой они стремятся. Каким-то образом подогнать мечту анархофеминисток прошлого к современным реалиям. Вы спросите, что же это за цель, что же за мечта у них такая?
