На вершине смерти своего эго, Сигал пребывала в экстазе 24 часа в сутки. В тот период она начала говорить о «безмерной бесконечности», термине, словно бы взятом со страниц произведений Лавкрафта о космическом ужасе. С точки зрения Сигал безмерная бесконечность представляет собой феномен, подразумевающий все сущее. Она пишет: «Смысл человеческой жизни теперь ясен. Бесконечность создала эти человеческие схемы для того, чтобы получить опыт видения себя с точки зрения из вне себя, что невозможно было бы реализовать без таких посредников, как люди». Существование в виде части бесконечности, которое переживала Сигал, стало осмысленным, потому что теперь все служило целям бесконечности. С точки зрения Сигал это было неверотяным облегчением, наступившим как только ей удалось преодолеть первоначальный страх перед тем, что она теперь стала инструментом бесконечности, а не собственной личности. Однако ближе к концу своей жизни, как это вспоминает американский психотерапевт Stephan Bodian в своем послесловии к «Столкновению с Бесконечностью», Сигал начала переживать еще более интенсивное ощущение «бесконечности, становящейся бесконечней самой себя». Эта новая фаза бесконечности истощила ее психически и физически, так что Сигал в скором времени умерла от недиагностированной опухоли мозга.
Подобно бесконечности Сигал, шопенгауровская Воля к Жизни несет приблизительно ту же самую функцию относительно человеческого сознания — использование наших «схем» для получения некоего знания касательно ее бездумного бытия. С точки зрения Шопенгауэра, эта ищущая самое себя Воля не воспринимается людьми положительно, за исключением моментов временного удовлетворения ее хищнического инстинкта, которое отзывается так же и внутри нас. Причина, по которой Воля использует нас таким образом, остается загадкой. Обе эти недуалистические мета-реальности каждая на свой манер служат целью придания смысла человеческой жизни. Но отсутствие в нас положительных ощущений никак не беспокоит не ту, ни другую разновидность этих сил. Для них мы лишь средства передвижения; они являются нашими водителями. По уверению Сигал, Шопенгауэра, а так же других индивидуумов, чье сознание открылось бесконечности некоего наименования или природы, куда бы мы не двигались, нам следует помнить, что мы не являемся тем, чем себе кажемся. В качестве следующего шага, профессор Никто объяснит нам, что ничто в нашем мире не есть то, чем кажется, представив в типичной форме своего обжигающего бесстрастия отрывок лекции о вездесущей инфернальности «Вечно Немигающих Глаз».
Туман над озером или в густом лесу, над мокрыми валунами мерцают золотые огоньки — все эти знаки несложно прочесть. Нечто таится в озере, хрустит ветвями в лесу, обитает в камнях или в земле под ними. Чтобы это ни было, оноскрывается от нас, но не может укрыться от вечных и немигающих глаз. В правильном месте вся наша суть сужается до зрачков, которым видим лишь голод хищной вселенной. Но неужели для правильного места нам действительно требуется призывать призраков и духов?
Возьмем для примера переполненную приемную. Все в ней кажется таким знакомым, буквально заякоренным в нормальности. Вокруг нас сидят и тихо переговариваются люди; старые часы на стене отмеряют секунды длинной красной стрелкой; через жалюзи на окнах проникают полоски узкого света, в которых шевелятся тени внешнего мира. И, тем не менее, в любой миг в любом месте ваш бункер банальности может рухнуть. Вы уже не сомневаетесь, что даже поблизости от своих собратьев вы можете стать предметом странных страхов, способных свести вас в лечебницу, стоит только признаться в них другим людям. Ощущаем ли мы присутствие, которое не принадлежит никому из нас? Разве не замечаем мы иногда краем глаза в углу комнаты нечто, чему мы не можем дать название?
Стоит лишь только крохотному сомнению проскользнуть в наш разум, а капле подозрения попасть в нашу кровь, как все наши глаза открываются, один за другим, и мы видим в мире ужас. И тогда: никакая вера или своды законов не защитят нас; ни друзья, ни советники, ни специально назначенные лица не спасут нас; ни какие запертые двери не укроют; ни в каких частных офисах нам будет не спрятаться. Никакой светлый день с сияющим солнцем не станет для нас уютным пристанищем от ужаса. Потому что ужас поглотит свет, и переварит его в тьму.
