Заговор против человеческой расы: Замысел ужаса - страница 56
Трансгуманизм включает в себя старинную ошибку хедлайнеров науки: в мире без целей мы не сможем даже заложить фундамент Вавилонской Башни, и никакая спешка и суета с нашей стороны этого не исправит. То, что мы идем в никуда, не изменить; то, что мы мчимся в никуда со всей возможной скорость, возможно, поддается изменению, да и то, вероятно, не факт. Что изменится, если мы замедлим наш прогресс в никуда? Цапффе критиковал технологический прогресс и открытия, к которым прогресс приводит, поскольку те, кто проявляет интерес к подобному, обманываются уже тем, что отвлекают себя поисками подобного, при любой скорости этого процесса. Любая человеческая деятельность есть способ убить время, и с точки зрения Цапффе то, что люди пользуются временем, убитым для них ранее такими типами, как ученые, исследователи, изобретатели, и иные разного рода новаторы, является просто преступным.
Сам Цапффе использовал свой досуг для наиболее целенаправленного убивания времени — скалолазания.
Сегодня нам хорошо известно, что высмеивать религиозных или научных провидцев так же легко, как и боготворить их. Какое отношение вы выберете, зависит от того, нравится или нет вам то, что вы слышите или хотите услышать. Учитывая восторги, обещанные трансгуманизмом, есть вероятность того, что трансгуманизм соберет клиентуру из одержимых надеждами, тех, что желают находиться одной ногой в будущем, и нисколько не сомневаются, что завтра будет лучше, чем сегодня. При всем этом трансгуманисты не боролись с одной из возможных перспектив, а именно той, в которой новое идеальное существо, ставшее в конце эволюции, неожиданно может решить, что его лучший из возможных миров бесполезен, если не преисполнен злом, и что самоуничтожение нашего будущего сознания будет оптимальным избранным курсом. Они также не смогли отразить те аспекты научного мировоззрения, которые могут нанести ущерб нашему психическому благополучию. В подобной ситуации, трансгуманисты не завершат и первой стадии своей миссии, обратившись в заговорщиков против человеческой расы, воскресивших в памяти науку парадоксального самообмана.
Подобно многим, если не всем, они предпочтут старую и уважаемую систему верований, став еще одной сектантской ветвью спасения. Таким образом, они поверят в Бога Ветхого Завета, несдержанного старца, замаравшего Себя и вселенную Своей порчей — низкобюджетному богословию, преподанному как подлинная история. (спросите гностиков.)
Они поверят в Иисуса Христа, историческую шифрограмму, сшитую подобно чудовищу Франкенштейна из кусков, наворованных по могилам всевозможных мессий — спасителя из тряпок и веточек. Они поверят в сутенера девственница Аллаха и его Старшего Полкового Барабанщика Магомета, последнего пророка, ставшего пионером нового рода обманок для развивающегося рынка верующих, до сих пор полностью не охваченного существующими религиозными продуктами. Они поверят во все, что сможет утвердить их значимость как людей, племен, обществ, и особенно как вида, который вытерпит все тяготы жизни в этом мире, и может быть, в новом мире, который неочевиден в своей осуществимости, и неясен в своих очертаниях, но который удовлетворяет их стремления к ценностям этого бытия — депрессивного и бессмысленного места, которое их сознанию приходится выносить день за днем.>{14}
Потому понятно, как оказались среди маргиналов такие писатели как Цапффе, Шопенгауэр и Лавкрафт, отказавшиеся петь песнь златому чуду человечества и оправданности его ценностей (вечных и преходящих), и самому миру без предвидимого финала, или, по крайней мере, финала, который нет желания видеть.
Подобно многим верованиям и идеям, идущим вразрез с западными устоями, буддизм привлек легионы находящихся в когнитивном авангарде.
Следует положительно отметить буддизм как религию за отсутствие всемогущей божественной фигуры, а так же за его учение о Четырех Благородных Истинах. Первая из этих истин — это приравнивание жизни обычного смертного к