Заговор против человеческой расы: Замысел ужаса - страница 18
Противоречие абсолютистским стандартам пессимизма и оптимизма, представленным выше, составляют „героические“ пессимисты, или даже скорее — героические „пессимисты“. Существуют такие пессимисты-самозванцы, которые с одной стороны подвержены притяжению к полюсу неблагоприятности Селли, однако с другой не считают нужным соглашаться с его тезисом о том, что жизнь это нечто, чего не должно существовать. В своем произведение „О трагическом чувстве жизни (у людей и наций)“ (1913) испанский писатель Мигель де Унамуно называет сознание болезнью, развившейся из конфликта между рациональным и иррациональным. Рациональное соответствует выводам сознания, в первую очередь о том, что все мы умрем. Иррациональное представляет витальную сторону человечности, включающую в себя универсальное желание бессмертия, как в физическом, так и во внефизическом смысле. Сосуществование рационального и иррационального превращает человеческий опыт в схватку противоречий, в которой мы можем склонить голову и сдаться, либо бросить вызов в качестве героя бесполезности. Личное пристрастие Унамуно лежит на героическом курсе, что подразумевает наличие в людях предзаданного физического и психологического побуждения к борьбе.
Последовательно с Унамуно, Joshua Foa Dienstag, автор „Пессимизм: философия, этика, дух“ (2006), так же выступает проповедником здорового и героического пессимизма (подразумеваются цитаты), который сталкивается с по большей части удручающей скудностью жизни, при этом все радикально пессимистические идеи вырезаются из картины, и далее все сообща шествуют к будущему, которое полагается лично и политически приемлемым. Так же к этой группе „никогда-не-говори-умру“ присоединяется William R. Brashear, чье „Отчаяние реальности“ (1995) завершается форматом искупления, каким бы частичным и несовершенным оно ни было, и придерживается того, что автор называет „трагическим гуманизмом“, который признает человеческую жизнь как „очевидную ничтожность, но в то время отмечает необходимость ее продолжения, словно бы это было совсем не так … умышленно питая и поддерживая базовые иллюзии ценностей и порядка“. Способы напитать и поддержать иллюзии ценностей и порядка в нашей жизни были ранее объяснены в „Последнем мессии“ Цапффе. Сам же Brashear никак не объясняет того, как по своей воле мы можем напитывать и поддерживать то, что, как мы знаем, является иллюзией, не прибегая при этом к позорному завету всеобщего притворства, как не объясняется это никем, кто выказывает готовность поддерживать этот façon de vivre (фасад жизни). Унамуно, Dienstag и Brashear не относятся в тому же классу пессимизма, что антинаталист Цапффе — ведь они встречают существование на половине пути и безопасно солидаризуются с обычным и премудреным народом, принимающим свою долю как взрослые, таким образом приводя в соответствие свой статус и статус кво. Подчёркивая, как это заведено у пессимистов, что жизнь — это то, чего не должно быть, тем не менее они не подтверждают это. Отказ Унамуно, Dienstag и Brashear от традиционного для пессимистов отказа от жизни, ставит людей в ту же парадоксальную, отмеченную Цапффе, ситуацию человеческого существования — жить, притворяясь, что быть живым — это хорошо. Единственное различие заключается в том, что Унамуно, Dienstag и Brashear сознательно принимают притворство, чего обычные люди избегают, по крайне мере как правило, поскольку даже если средний смертный иной раз и бывает вынужден допустить существование притворства, он никогда не задерживает на этом свое сознание достаточно долго, с тем чтобы успеть составить философскую идею, чем гордится и о чем поет самому себе славу.
Философскую когорту Унамуно, Dienstag и Brashear продолжает французский писатель-экзистенциалист Альбер Камю. В своем эссе
