Загадки первых русских князей - страница 15
Не менее продолжительным был период подчинения и неславянских, угро-финских племен (мери, чуди и веси), которые в своих внутренних делах еще долго были независимы и нетерпимо относились к вмешательству в них Киева. Здесь следует вспомнить о том, что в 70-е годы XI века некая «заблудящая чудь» убила епископа Леонтия Ростовского. Лишь в XI–XII веках, по археологическим данным, завершилось освоение славянами Волго-Окского междуречья, а до середины XI века влияние славян на мерю, чудь и весь было весьма скромным>{32}.
Летописный же рассказ о покорении славян Олегом скорее всего, отражает характерную черту, свойственную психологии народа вообще: «Народные предания, сохраненные летописями, обыкновенно связывают древние учреждения с именами государей или правителей-реформаторов. Они не могут представить себе возникновение учреждения иначе как в виде создания его волей законодателя. Как солнце, луна, звезды и земля созданы были богом из ничего в семь дней творения, так точно и каждое учреждение должно иметь своего творца-законодателя, создавшего его из ничего в тот или другой год творения»>{33}.
Тенденциозность летописного рассказа о завоевании Олегом славян позволила некоторым историкам даже предположить, что Олег был или местным киевским князем>{34}, или он пришел в Киев не с севера, а с юга и был князем Тмутараканской Руси>{35}. По мнению этих исследователей, объединение славянских племен началось не с севера, а с юга. С последним положением скорее всего можно согласиться. Растянувшееся на столетия покорение славянских племен Киеву происходило не в интересах одного какого-то князя, а, прежде всего, в интересах этого города.
Насколько легендарен путь Олега с севера на юг, настолько же легендарна и история захвата им Киева. Вообще мотив захвата города спрятанными в засаде и одетыми в купеческое платье воинами принадлежит к наиболее распространенным в мировом фольклоре. Он встречается в памятниках древней и средневековой египетской, греческое, римской, иранской, арабской, германской, итальянской и других западноевропейских литератур. На территории нашей страны известен целый ряд параллелей к этой легенде. Например, в русской «Сказочной» повести о взятии Азова в 1637 году донскими казаками говорится: «И не доходя до Азова за день, стали (казаки) в камышники тайно и начата думати како бы Азов взяти. И мало казаки призадумались… И повеле атаман по четыре человека в телеге летчи с оружьем, и сказал им: «Как будет время, и вы будете готовы». И увяза телеги, а в тридцать телег товару повеле положить, и пристав ко всякой телеге по человеку — итого сто тридцать человек. И снаряди атаман все возы и всех казаков нарядил в другое платье». С подложным письмом к азовскому паше псевдокупеческий караван благополучно въехал в Азов. Ночью казаки выскочили из отведенного им гостинного двора и порубили врагов>{36}. В реальности же все происходило по-другому — казаки устроили подкоп под стену и заложили туда пороховой заряд. В возникшую в результате взрыва брешь устремились штурмующие, и Азов был взят. Существует предание о взятии подобным же образом персидского города Фарабада Степаном Разиным. Известна олонецкая легенда о поляках Дмитрия Самозванца, пробравшихся в Москву в бочках, содержавших якобы приданое Марины Мнишек>{37}.
Столь же распространены в мировом фольклоре образы корабля, поставленного на колеса, и щита, прибитого на воротах города>{38}. Эпизод же с разными парусами для русов (киевлян) и прочих славян принадлежит к тем народным пересмешкам одного края над другим, когда обитатели одного хотят показать свое превосходство над обитателями другого. О том, что киевляне щеголяли своим превосходством над остальными славянами, свидетельствует запись, относящаяся к сравнительно более позднему времени. Так, в начале XI века киевляне, сражаясь за Святополка против Ярослава, шедшего на них с новгородцами, они насмехались над новгородцами, называя их плотниками, и угрожали заставить их строить себе хоромы. Весь красочный рассказ летописи о походе Олега на Царьград оказывается составленным из устных преданий. В соответствии с требованиями жанра не указываются причины войны, так как в подобного рода произведениях единственная побудительная причина — удаль богатырская. Ситуация усугубляется еще и тем, что византийские источники ничего не знают о походе Олега на Царьград, да и вообще их известия о Руси конца IX — начала X веков крайне скудны. Не могли же греки не заметить осады своей столицы русами в 907 году? Более ранний поход русов 860 года, как мы видели, зафиксирован ими четко. Уж не является ли история похода Олега на Царьград фантазией, состряпанной из различных преданий и деталей исторических более раннего похода 860 года и более позднего 941 года? Ведь, судя по историям с Кием, Аскольдом и Диром, летописцы стремились каждому киевскому князю приписать поход на Византию!
