Наташа шла по аллее Риджентс-парка. Совершенное и невозмутимое лицо, темные очки, длинные волосы, длинные ноги и руки. Рядом трусила крошечная собачка с веткой в зубах. Я не мог отвести взгляда от этой женщины.
Время было раннее. Шестьдесят часов назад мы обнаружили останки Ани Бауэр. С тех пор как открыли могилу, я не успевал ни поесть, ни поспать, однако на третье утро, проводив Скаут в школу, почувствовал, что отчаянно нуждаюсь и в том, и в другом. Человек в силах продержаться три ночи, но потом начинаешь разваливаться на части. Одинокий отец не может себе такого позволить.
Я сидел за столиком возле «Честной сосиски» и доедал второй сандвич с беконом, когда увидел женщину и понял, что она нужна мне еще больше, чем еда и отдых.
– А вот и мой преследователь, – сказала Наташа.
– Уж простите, моя веселая вдовушка.
– Вы без дочки? И без собаки?
Я заглянул под стол:
– Так и знал, что кого-то забыл.
– Жаль. И девочка, и пес у вас замечательные.
Сьюзан бросила палку и стала обнюхивать мою руку.
– Вы им тоже нравитесь, – сказал я, подумав, не слишком ли много болтаю.
– Даже не могу представить – чем.
– Я тоже.
Собака начала тыкаться носом мне в ладонь.
– А она к вам неравнодушна, – заметила женщина.
– Я тут ни при чем. Все дело в сандвиче с беконом.
Наташа сняла темные очки. Она показалась мне моложе, чем я ее помнил, и не такой уверенной, какой хотела выглядеть.
– Послушайте-ка, Макс…
* * *
Позже, когда мы лежали в постели, я гладил эти длинные руки и чистую, белую, как снег, кожу. Я вспомнил, что уже видел ее обнаженной – давным-давно, в день нашей первой встречи. Она целовала меня в губы, она читала мои мысли. Казалось, гул машин за окном доносится откуда-то из другого мира. Наташа взяла мои ладони, дала почувствовать себя, узнать как следует, понять, что в ней изменилось.
Синяков больше не было.
– Я исцелилась, – сказала она.
И мы любили друг друга весь день.
* * *
Я отвык спать с кем-то рядом. Забыл, как сладок интимный мир тепла, покоя, любви. А потом, слишком быстро, настало время уходить.
Я выскользнул из-под простыни. Собака, лежавшая у кровати, недовольно заворочалась.
Наташа дремала. Я сел рядом, погладил ее волосы, нежно провел пальцами по гладкой, теплой коже. Казалось, от этого ей захотелось спать еще больше.
– Ложись обратно, – сказала она с улыбкой. – Не жди, пока я вызову полицию.
Я поцеловал ее в плечо:
– Мне нужно забрать дочку.
– Тогда приходите вечером вместе. Готовить я не умею, но тут много отличных ресторанов. Что любит Скаут?
– Мы сегодня не сможем. Семейные дела.
Наташа обняла меня.
– Ладно. – Она почти проснулась, в нашу тайную комнату понемногу проникала реальная жизнь. – Я понимаю, ты папа. А у пап есть свои заботы.
Я поцеловал ее щеку, шею, губы:
– Да.
– Но мы справимся, – сказала Наташа, и я ей поверил.
* * *
Я припарковал машину возле дома на тихой улочке в Пимлико.
Скаут сидела рядом, держа на коленях щенка и букет из белых цветов – лилий, роз и еще каких-то, названия которых мы не знали. Он был почти такой же большой, как она сама.
Мне всегда было неудобно дарить букеты. Нужно искать вазу, обрезать стебли, все время подливать воду. Через неделю цветы отправятся в мусорную корзину, вонючую зеленую жидкость нужно будет вылить, а вазу – помыть. Когда даришь человеку цветы, кажется, что ты слишком много от него требуешь.
