Богачи испугались. А больше всех – Салман Хан.
– Благодарю, Падам, – сказал он.
Гуркхский стрелок отдал честь.
Вслед за хозяином мы прошли в дом. У двусторонней винтовой лестницы стоял детский мотоцикл. В мраморном полу были вставки из стекла, сквозь них я видел нижнее помещение и невероятно голубой бассейн. Я почти ощущал его тепло, привкус хлорированной воды. Эди взглянула на меня, и я понял: она чувствует то же самое.
– Ваши родные уехали? – спросил я.
– Им нельзя тут оставаться! Слишком опасно! Если с ними что-то случится…
Мы пришли к нему для галочки, выполняя одну из последних задач в Плане действий по операции «Толстяк». Но Салман Хан по-прежнему ждал убийцу.
– Чего вы боитесь, мистер Хан? – спросил я.
– Шутите? Погибли мои самые близкие друзья. – Он затушил сигарету и немедленно закурил другую.
– Посмотрите на меня.
Хан встретил мой взгляд и отвел глаза.
– Черт! – крикнул он, отбросив биту.
– Как дела на предприятии вашего отца? Это ведь строительная фирма?
Он помолчал, стараясь взять себя в руки.
– Отец умер десять лет назад, а компанию продали. Почему вас это интересует?
– Кто такая Аня Бауэр? – спросила Рен.
Казалось, имя ему ничего не говорит. Хан покачал головой:
– Не понимаю, что происходит. О чем идет речь? Вы должны…
– Что произошло в школе? – спросил я.
– Долго еще вы будете задавать этот вопрос?
– Пока не узнаю правду.
– Что произошло? Ничего особенного. Мы бедокурили, вот и все. Не буду отрицать, мы много чего творили.
– Например? – спросила Эди.
– Боже! Ну, не знаю. Били стекла. Шумели. Покупали дурь.
– И все? – допытывалась Рен. – Хулиганство и легкие наркотики? Да ладно вам.
Хан бросил на нее настороженный взгляд.
– Мы никого не подбивали, – ответил он. – Нами руководили дух приключений, желание ставить эксперименты.
Хан вздрогнул и стиснул зубы.
– Он нас очаровал, понимаете.
– Перегрин Во? Это он был директором школы двадцать лет назад?
Салман покачал головой:
– Я о его любимчике. – Он усмехнулся. – Земном представителе Перегрина.
И я вдруг понял, кто в этой ситуации теряет больше всех.
– Вы имели в виду политика? Бена Кинга? Он был в фаворе у мистера Во?
Хан прятал глаза.
– Я не называл никаких имен. – Он запустил пятерню себе в волосы. – Вы должны меня защитить!
– Хотите написать признание? – спросил я.
Его рот скривился в пародии на кокетливую улыбку:
– А вам оно нужно, детектив?
– Мне кажется, время пришло, мистер Хан. Думаю, вы понимаете, что у вас нет другого выбора. – Я обвел взглядом бесполезную роскошь, окружавшую нас. – Ведь это не жизнь.
Он жадно затянулся.
– Мне нужно кое с кем переговорить. С женой, моей прекрасной… – Хан осекся, повесил голову, затем взял себя в руки. – С адвокатом и детьми. Господи, помоги мне! А потом я приеду к вам.
Он начал успокаиваться:
– Наверное, я помогу вам в расследовании.
– Когда вас ждать? – спросила Эди.
– Черт возьми! Когда я подготовлюсь, юная леди.
Я покачал головой:
– Так не пойдет, сэр. И придерживайте язык, когда говорите с моей коллегой. У нас есть причины предполагать, что во время вашей учебы в школе произошло серьезное преступление. Я мог бы арестовать вас прямо сейчас.
Хан рассмеялся:
– Правда? А в следующем году стояли бы возле этого дома в новенькой форме охранника и смотрели, как мои дети выгружают свои велосипеды из «Кайена» моей жены. – Он помолчал, выдохнул. – Завтра утром. Самое позднее – днем. Даю слово. Я хочу, чтобы все это кончилось.
– Кончится, – пообещал я. – Мы вам поможем. Но и вы должны помочь нам. Что произошло в школе?
– Что произошло? Я уже рассказал. Тебя ломают и создают заново. Вот что происходит в старых английских школах. Вот за что им платят родители. Вас разбирают на части и складывают по своему вкусу. Они принимают испуганных мальчиков и превращают их в воротил бизнеса, национальных лидеров, будущих премьер-министров. – Он глубоко затянулся. – Я познакомился с Перегрином Во в тринадцать лет. Тогда он был простым учителем литературы. Он нарисовал мелом черточку над доской и сказал: вот это – Шекспир. Потом нарисовал черточку в самом верху доски: это – Томас Лоуренс. А потом встал на колени – мы все, конечно же, хохотали – и нарисовал черточку прямо над плинтусом: а вот это – вы.
