Салман Хан криво улыбнулся и махнул сигаретой.
– Оттуда мы и начали.
* * *
В Черном музее были гости.
В сто первый кабинет набилось человек десять молодых полицейских. Сержант Джон Кейн взирал на них без всякого удовольствия и жалости.
– Основные правила, – сказал он. – Ничего не трогать. Ничего не фотографировать. Ни в коем случае не брать «сувениров, о которых никто не вспомнит». Я вспомню, уж поверьте. Все экспонаты здесь намного старше и намного ценнее вас.
Послышались редкие смешки. Однако сержант был совершенно серьезен:
– Относитесь ко всему с почтением. И держите свои липкие лапы в карманах. – Он открыл дверь в музей. – Топайте.
Молодые люди двинулись вперед – оживленные и веселые, точно большие дети на экскурсии. Когда последний вошел в комнату, Кейн повернулся ко мне.
– Выпускники из Хэндона, – произнес он, имея в виду полицейскую школу. – Ко мне их присылают, чтобы хоть немного подготовить к реальной жизни. Такое вот нововведение.
– Могу подождать, – сказал я.
Он кивнул:
– Лучше так. Если хотите, присоединяйтесь.
Вслед за ним я отправился в викторианскую гостиную, где девять парней и три девушки хихикали над фальшивым камином и окном.
Они прошли под веревочной петлей и остановились перед столом, на котором лежали дробовики и винтовки, реплики и настоящие вещи. Рядом стоял стеклянный шкаф, полный автоматического оружия. Молодые люди перестали смеяться.
Они увидели трость, которая превращалась в шпагу, а затем в кинжал – убийцу полицейских. Здесь были все виды пистолетов, все виды ножей – у некоторых лезвия почернели от старой-престарой крови. Дольше всего студенты задержались перед стендом, который был посвящен полицейским, погибшим на службе. К концу визита – а на Черный музей много времени не уходит – все потрясенно молчали.
Когда они вернулись, Кейн прислонился к своему столу, держа в руке кружку с надписью «Лучший папа на свете».
– Надеюсь, вы усвоили урок: способов убить полицейского – множество.
Они не ответили.
– Благодарю за посещение Музея преступности Нового Скотленд-Ярда, – сказал сержант непривычным официальным тоном. – Пока вы не закончили Хэндон, советую пойти в Симпсон-Холл и почитать «Книгу Памяти».
Он посмотрел на их серьезные молодые лица и кивнул:
– Берегите себя и друг друга. Спасибо, удачи и до свидания.
* * *
Когда мы остались одни, я открыл свою сумку. В ней лежал пакет с кевларовым жилетом, который был на Мэллори в ночь, когда он погиб.
Жилет выглядел как новый, только на правом плече осталось большое пятно от крови, что лилась из смертельной раны. Я вручил его Джону Кейну, хранителю Черного музея.
Больше всего в Риджентс-парке Стэн любил кафе «Честная колбаска», что рядом с Лондонским зоопарком. Я сидел на улице за столиком, пес – у меня на коленях. Мы как раз ели сандвич с беконом, когда появилась она. Рано или поздно все владельцы собак в Центральном Лондоне приходят в «Честную колбаску».
– Опять вы, – сказала Наташа.
Садиться она не стала. Сьюзан и Стэн закружились, обнюхивая друг друга, но танец собачке вдруг надоел, она развернулась и тявкнула прямо в морду моего пса. Тот попятился, поджав хвост, и отступил ко мне поближе.
– Вот так встреча, – сказала Наташа. – Как там говорится у англичан? Нарочная случайность? Привет, Стэн.
Что ж, обрадовалась хотя бы моей собаке.
– Хорошая поговорка, – ответил я. – Сегодня хотел к вам зайти, но мне сказали, что вы переехали.
– Я теперь живу по другую сторону парка, на Мэрилебон-роуд. Выбрала квартиру поменьше.
Я протянул ей конверт из плотной коричневой бумаги:
– Ваша кассета. Я приходил ее вернуть.
Наташа сжала губы, взяла конверт, но за столик так и не села. Делать этого она теперь и не собиралась. Только не после того, как я вручил ей запись старого матча.
– Я хотел сказать, что вы были правы, а я ошибся. Насчет того, где ваш покойный муж потерял глаз. Я вел себя грубо. Простите. – Я пожал плечами. – Вот и все.
– И что вы думали? Вернете мне кассету, извинитесь, а я приглашу вас домой, и мы займемся безумным сексом?
– Хм. Такая мысль приходила мне в голову.
Наташа покачала головой.
