– В газете ничего, – сказала она. – Там полный упадок. Архив практически не ведется, старую картотеку даже не внесли в компьютер, а на микрофише я обнаружила сухую плесень, представляете?
– «Поттерс-Филд пост»? – спросил старик. – Да ее даром раздают! Просто даром. Бесплатная газета, вот как они себя теперь называют.
– Меня направили сюда, – продолжила Эди, – к мистеру Куперу.
– Называй меня Монти! – взорвался старик.
– Да, – кивнула Рен. – Монти уже сорок лет работает штатным фотографом.
– С младых ногтей, – фыркнул он.
Похоже, Монти ужасно нравилось общество Рен. Он с радостью дал ей стопки контактных отпечатков и даже не возражал, что она обводит фотографии красным маркером.
Я сел рядом с Эди.
– Кошмар, – сказала она. – Кажется, об Ане Бауэр совсем ничего не публиковали, кроме той, первой, заметки. Журналисты забыли о девушке.
– Полиция тоже.
– Но посмотрите, что я нашла.
Эди протянула мне лупу.
– Я снимал этот городок всю жизнь, – заметил Монти; его сельский акцент был еще сильнее, чем у сержанта Лейна. – А раз в год, на пятое мая, фотографировал школу.
Я смотрел на мальчиков в форме Объединенных кадетских сил. Такой же, что у наших семерых парней. Только здесь была целая армия.
– Пятого мая у них большой праздник. – Монти отрывисто рассмеялся.
Фанта встрепенулась, потом снова легла, свернувшись калачиком.
– В этот день открывают двери всякому сброду, – продолжал старик. – А город с распростертыми объятиями принимает учеников. По крайней мере, делает вид. Как в Итоне на четвертое июня. Правда, у них там есть река.
– Видите? – спросила Эди.
– Нет.
Она толкнула меня локтем.
– Боже, Вулф! Смотрите лучше!
Я видел лишь множество мальчишек, что шли мимо статуи молодого Генриха, отдавая честь флагу. Все смотрели прямо в камеру. Затем я сосредоточился на центральной фотографии, обведенной красным, и все стало ясно.
Я запомнил их другими – веселыми и дерзкими. А здесь они были серьезны, суровы и прямо держали спины. Шагали в строю молодых солдат перед ее величеством королевой, которая, как и они, была на двадцать лет моложе.
В шеренге, что тянулась за пределы фотографии, семеро друзей маршировали вместе: Гай Филипс, Салман Хан, Бен и Нэд Кинг, Джеймс Сатклиф, Хьюго Бак, Адам Джонс. А рядом с королевой, хмуро смотревшей на Сатклифа, возвышался Перегрин Во. Судя по выражению лица, он готов был лопнуть от гордости.
– А теперь посмотрите сюда, – сказала Эди.
Она отложила в сторону один лист с фотографией, обведенной красным.
Ночь, в большом белом шатре идет вечеринка. В толпе снуют официанты с бокалами шампанского на подносах. Родители, мальчики, учителя и гости смеются и пьют. Праздник пятого мая удался. В глубине шатра я заметил парня и улыбающуюся девушку, которая стояла вполоборота к фотографу.
– Бен Кинг? – произнес я.
– Нэд, – поправила Эди. – Посмотрите внимательнее. Видите шрамы?
– А девушка?
Рядом с Кингом стояла хорошенькая блондинка, ее волосы были собраны в хвостик. Она отворачивалась, но камера успела поймать тень улыбки. Девушка выбрала слишком не подходящую для такого события одежду – футболку и джинсы.
Рен улыбнулась и покачала головой:
– Не знаю. Может, просто какая-то девчонка. Вы же говорили с Нэдом Кингом?
Я вспомнил вечер в Брайз-Нортон, когда капитан со своим полком отправлялся в Афганистан.
– Тогда убийства только начинались. Мэллори не давил на Кинга, тот ему понравился. – Я посмотрел в лупу на парня и девочку. – Мне тоже.
– С капитаном нужно поговорить еще раз.
– Монти, – сказал я. – А вы ходили в школу только на пятое мая?
Он кивнул и поднялся.
– Еще делал фотографии для документов. Снимал новых директоров, статую Генриха. Это же опора нашего туристического бизнеса. – Он склонился над кофейным столиком, не рискуя встать на колени. – И, конечно, могилу королевских собак.
Он постучал пальцем по старой картонной папке:
– Вот здесь.
В папке лежали глянцевые фотографии восемь на десять сантиметров. Портреты директоров: Авессалома Уайтхеда, занимавшего этот пост сейчас, и тех, кто давно отошел от дел или умер. А еще – снимки собачьей могилы, сделанные в разные времена года и при разной погоде.
