Глаза Джона были слегка прикрыты, а когда он их открывал, делая глоток виски, то из них брызгали соленые слезы.
— Папа… — Джон не заметил, как в кабинет вошел его сын. Тревор расстегнул пуговицы на своем темно-сером твидовом пиджаке и присел рядом с креслом отца.
— Папа… Ты как? — Он слегка коснулся плеча Джона и тот резко ухватил его за руку. Сильная рука крепко сжала пальцы молодого человека, от чего тот даже поморщился, но руку не отнял.
— Тревор, посиди со мной. Я не могу больше быть один… — тихим, осипшим голосом произнес он.
— Сказал бы, ты просил оставить тебя одного…сказал бы, что хочешь побыть с нами… — упрекающе ответил молодой человек и присел на кресло, стоящее слева от того, в котором сидел отец.
— Да. — Кивнул головой тот. — Позови Глорию. — Попросил он, по-прежнему не открывая глаз.
— Я здесь. — Из-за спины раздался тонкий хрупкий голосок девушки. Они тихо прошла по мягкому ковру и села на диван у окна, напротив брата и отца.
— Хорошо, давайте просто посидим. В тишине. Просто посидим. Просто. — Бормотал про себя Адамс, так ни разу и не взглянув на детей, послушно подчинившихся отцу.
* * *
Генри Меерсон вышел из автомобиля, остановив его у въезда в собственный гараж, и оглядевшись, прошел в дом.
Нужно отметить, что, расположенный в самом элитном районе города его дом был одним из самых шикарных. Огромный — в 720 квадратных метров площадью он представлял собой многокомнатное царство шика, роскоши и богатства. Но эта роскошь не была напускной или чрезмерной. Все находилось на своих местах и было как нельзя уместно.
К центральному входу вела высокая каменная лестница с деревянными резными перилами, на верхушках которых виднелись круглые мраморные набалдашники светло-серого цвета. Над дверью висел бронзовый фонарь с помутневшим стеклом и искусственно состаренной огранкой. Всю веранду перед входом накрывал вырезанный из дерева и окрашенный в мышиный цвет навес с голубоватыми вставками на вершине.
Сам дом был обит камнем мягкого серебристого оттенка, окна были деревянными и имели на своих вершинах такие же вставки, как и на навесе. Крыша, покрытая немного более темной по цвету, чем дом, черепицей имела несколько остекленных отверстий и выход, что-то наподобие балкона, огороженного витой оградкой.
Хозяин быстро проскользнул в дом и прокопошившись там некоторое время вышел через черный ход. Теперь на нем был одет уже не дорогой офисный костюм, а широкие темные джинсы с множеством карманов и косуха с огромными прорехами на груди, которые при необходимости могли быть скрыты широкими тугими «молниями». В руках Генри крепко сжимал синтетические широкие ремешки своей спортивной сумки. Он быстро закинул ее на мотоцикл, привязав предварительно, чтобы она ненароком не свалилась во время быстрой поездки, и сам заскочил на своего «железного коня».
Проехав несколько километров сначала по шумной трассе города, потом по окраинным улочкам, и, наконец, свернув на широкую пыльную дорогу в Юго-Восточном направлении, мотоциклист проехал еще некоторое, достаточно почтительное, расстояние, сворачивая то на запад, то на восток, и в итоге очутился у, казалось бы, ничем не примечательного пункта назначения. Если бы обычный человек ехал по этой дороге, то вряд ли стал останавливать именно здесь просто так: здесь не было никаких опознавательных знаков, ларьков, где можно было перекусить, заправки или телефонной будки. Словом, абсолютно ничего, что могло бы привлечь обывателя, проделавшего долгий путь. Но Генри Меерсон не был простым обывателем, уставшем от дороги или решившем поменять колесо на своем байке. Пустынность данного местечка как раз и была самой привлекательной составляющей открывшейся картины, так как, убежав из города, Меерсон искал именно этой пустоты и отсутствия свидетелей.
Мужчина свернул с дороги и горько усмехнулся совету навигатора повернуть при ближайшей возможности. Проехав еще около пятисот метров, Генри слез с мотоцикла, решив дальше идти пешком. Он тщательно спрятал свое средство передвижения между многолетними кактусами, накрыв его зеленой, толи по задумке создателя, толи от старости, рыболовной сетью, которую достал из спортивной сумки. Уже собираясь двинуться в путь Меерсон заметил, что к сетке прицепился какой-то непонятный кусок шерсти посеребрено-седого цвета. Снова подойдя к укрытию молодой человек понял, что это накладная борода и, надо отметить, достаточно качественная, сделанная из натуральных волос, скорее всего, буйвола и выкрашенная настолько сильным красителем, что теперь ничто не могло бы ее смыть (если только вместе с бородой).
