— Отлично, тогда Барб, ты этим и займешься. А я хочу дождаться развязки с гипнозом. — Указал Питер.
— Я все же поговорю по поводу наркотиков. Может, удастся выкроить хоть что-то. — Понадеялся Гордон.
— А мы с Кет съездим еще к паре свидетелей. — Предложил Оливер.
* * *
Вы когда-нибудь видели, как садится солнце в феврале? Оно, кажется, ест горизонт, прикрываясь саваном из серо-бронзовых облаков, будто стыдясь самого себя.
Адамс стоял у окна своего кабинета, рассматривая вид из окна. Суровый и спокойный город. Ничем не примечательный и особенный. Современный и историчный.
— Ты звал меня? — Вырывал его из размышлений Лютер.
— Фил! — Натянуто улыбнувшись, протянул ему руку Джон.
Писатель, кажется, нехотя пожал ее и погрузился в кресло у его стола.
— Что ты хотел?
— Мой человек ездил в резервацию. Кстати, твоя журналистка, все же пробралась к ним. — Горько усмехнулся он.
Лютер отмахнулся от этого комментария.
— Что она узнает? Что я проходил обряд у старухи? — Он безразлично поморщился. — Да пусть хоть переедет туда навсегда, большего она не узнает, я тебе уже говорил.
Адамс задвинул жалюзи, сел за свой рабочий стол и откинулся в кресле.
— Они все еще сопротивляются. — Удрученно заметил он. — Как твоя цель?
Лютер покачал головой.
— Никак. — Он взял в руки рамку с фотографией отца Джона и уставился на изображение старика. — Я жду твоего действия. Как твоя мать? — Неожиданно перевел он тему.
Адамс состроил страдальческое выражение лица.
— Хуже. Даже Белая лилия не может помочь.
— Она не всемогуща. — Безразлично заметил Лютер.
— Ты обещал, что она поможет. — С укором сказал ему Джон.
Лютер поставил фотографию на место и посмотрел на собеседника.
— Ты слишком много ответственности возлагаешь на меня. Нет, чтобы подумать о себе и своей роли во всем этом. — Обвиняюще проговорил он.
Адамс сощурился, не соглашаюсь с заявлением мужчины, но говорить ничего не стал.
— Я думаю, нам кто-то мешает. Кто-то настойчиво провоцирует индейцев на сопротивление. Они, кажется, знают наперед, что мы хотим сделать.
Лютер удивленно посмотрел на Адамса.
— Но это значит…
— Значит, что кто-то нас сдает. — Закончил за него Джон. — Причем их своих.
— У тебя есть догадки? — Поинтересовался Лютер.
Адамс покачал головой.
— Ничего определенного, но я предполагаю, кто это может быть.
Фил посмотрел на него пристально, будто читая его мысли.
— Мы думаем об одном и том же человеке?
— Генри Меерсон. — Кивнул Джон.
* * *
Пока агенты встречались с психиатром, комиссар Лафарг занялся поиском того незнакомца, который посещал убитого пастуха накануне. Выяснить это оказалось не сложно. Сам Хепи Уайта назвал его имя, плюс ко всему оказалось, что незнакомец учился вместе с Кайлом Уайта, да и автомобиль на котором он приезжал к пастуху был зарегистрирован на «АдамсКультуралИндастригс», что безоговорочно подтверждало его нынешнее место работы.
Встреча была назначена неподалеку от главного офиса компании в центре Тусона. Кафе в обеденный час было забито и комиссар хотел уже развернуться и уйти, предложив Меерсону, увидится в другом месте, но к нему вовремя подошел администратор кафе, заметивший замешательство комиссара и сказал, что для него и мистера Меерсона заказан специальный столик.
Лафарг удивился, но прошел вслед за администратором в закрытую комнату в конце обеденного зала. Видимо Генри был особо важным гостем, раз ему оказывалась подобная честь.
Спустя минут десять появился и сам Генри в серо-серебристом костюме, кипельно-белой рубашке, сиреневом галстуке и кожаных белых ботинках. Качество его одежды и весь внешний вид не смутили Лафарга, хотя его потертое пальто землистого цвета, слегка помятые брюки, широкий пиджак и жилет с пятнами утреннего кофе явно не выигрывали на фоне Меерсона. Но комиссар уже привык, что зачастую его подозреваемые или свидетели оказывались богаче, стройнее и красивее его, правда не всегда умнее, за счет чего комиссару и удавалось поднимать свою самооценку, и чем скорее он мог привлечь подобного холеного паренька к ответственности, тем выше эта самооценка поднималась.
Собеседник комиссара был молодым человеком примерно метр девяносто ростом и около девяносто трех — девяносто пяти килограмм веса. Его густые каштановые волосы были тщательно приглажены и уложены гелем. Он весь так и источал благоухание, обеспеченность и уверенность. Он по-хозяйски сел за столик а и только после беглого просмотра меню заговорил:
