— Аааа. Этот…, это старый друг моего сына. — Сказал он. — Мой сын погиб в Заливе. В первые дни боев. А это его школьный приятель. Он иногда навещает меня здесь. Я ведь больше никуда не хожу.
— Ваш сын участвовал в войне в Заливе? — Поразился агент Гордон.
— Да. Я был против, но мой мальчик, — индеец сжал кулаки, пытаясь сдержать себя в руках, — он всегда был против того, чтобы мы жили так замкнуто. Он пошел в свою мать, это она отправила его в городскую школу. Упокой, Господь, ее душу. К счастью она не дожила до того момента, когда пришло письмо с сообщением о гибели нашего сына.
— А как его зовут? — Поинтересовалась Кет.
— Зовут? Сына? — Переспросил пастух.
— Вашего посетителя. — Пояснил Марлини, потирающий руку, которой недавно ухватил Кетрин.
— Генри Меерсон. А моего сына — Кайл. Так звали моего мальчика. — Мужчина вдруг сильно заплакал.
— Сэр, — Кетрин сама налила ему в стакан виски, используя это как соску для капризного младенца. — Скажите, как часто он посещает Вас?
— Кто? Кайл? — Уставился на нее индеец, уже хорошенько набравшийся, но успокоившийся после очередного приема спиртного.
— Да нет, Генри! — Не выдержала женщина.
— Ах, Генри, ну, бывает. Раз или два в месяц.
— А Вы не знаете, где он работает? — Поинтересовался Марлини, но мужчина только покачал головой.
— Нет. В какой-то крупной фирме, но точно не знаю где.
Пастух снова потянулся к бутылке, но огорченно заметив, что та уже пуста, залез под стол и достал еще одну.
Кетрин подняла брови, пораженно уставившись на человека, который мог столько пить.
— Ладно, сэр, если вы что-нибудь вспомните, то позвоните. — Питер протянул мужчине свою визитку и уже на выходе из вагончика, неожиданно спросил:
— А когда погибла Ваша жена?
— Погибла? Жена? Третьего февраля 1980 года. — Ответил тот.
— Спасибо. — Кивнул головой агент и, попрощавшись, вышел вслед за коллегами.
— Почему ты спросил у него про жену? — Осведомился Гордон у Питера.
— Есть у меня одна мыслишка. — Интригующе произнес Марлини и посмотрел на чистое небо, озаренное красным багряным светом заходящего солнца.
* * *
Кетрин плохо спала в эту ночь, несмотря на то, что две предыдущие остались вообще практически без отдыха. Ей снились какие-то ужасающего размера мотыльки, от которых она никак не могла отбиться, и они облепляли ее волосы, тело, одежду. Девушка кричала во сне, звала на помощь, но помощь подоспела не скоро. Уже когда практически вся она была покрыта этими противными насекомыми, сквозь туман она увидела, что на нее движется силуэт. Это был силуэт мужчины, кто он, Кетрин разобрать не могла, но этот мужчина нес в руках огонь и, поднеся факел к ней, отогнал всех насекомых. Женщина до сих пор не могла разобрать его лица, сокрытого темным дымом, но одет он был как индеец — на голове у него была повязка со множеством разноцветных перьев, вместо одежды только повязка из обработанной шкуры ягуара, покрывающая тело и доходящая до колен. Мужчина провел огнем по ее лицу и Кет уже хотела закричать от обжигающей боли, но не смогла, да и оказалось это незачем. Огонь не обжег ее, а только обдал приятным теплом. И тут же мужчина скрылся, а на его месте оказался тот незнакомец, которого агент встретила на кладбище у могилы отца. Он был одет также как и тогда что-то говорил ей, но только было не слышно, что именно. Кетрин видела только, как шевелятся его губы. Девушка сама хотела ему что-то сказать, но вместо слов из ее горла вылетал только глухой хрип и стон. По щекам покатились слезы, а она каждый раз все сильнее напрягала голосовые связки, чтобы издать хоть что-то внятное, но ничего не выходило.
В этот момент Робинсон ощутила теплое прикосновение на своей руке, а когда посмотрела, то увидела, что за руку ее держит тот первый мужчина, спасший ее от насекомых, только рука у него была сильно обожжена. Кетрин подумала, что он, наверное, обжегся, когда нес факел и хотела спросить, как он себя чувствует, поблагодарить, но ее разбудили.
Это был Майкл. Он склонился над ее кроватью, чем напугал спросонья невесту.
— Майкл! — Воскликнула она от неожиданности.
