Служанка помогла переодеться в более нарядный камзол с золотой бляхой на груди. На бляхе был изображен анфас усатой морды дракона, больше похожего на китайского, чем европейского представителя мифологии. Сначала я подумал, что это орден, но потом вспомнил, что это знак отличия генеральского чина.
Отсутствие этого знака на предыдущем камзоле было вполне объяснимым: ходить в бордель с этой штукой – не совсем хорошая идея.
Камзол не имел карманов, что наводило на мысли о панцире.
На легкий завтрак и переодевание ушло около часа, который в этом мире длился почти столько же, как и на Земле, по крайней мере по ощущениям. А вот сутки здесь были короче – двадцать колоколов, разделенные на четыре периода: послезакатный, послеполуночный, послерассветный и послеобеденный.
Когда Дархат с Лованом явились в кабинет для приведения генерала в подобающий вид, как раз прозвучал рассветный колокол, – и словно по команде за окном разлилось золотистое пламя восхода.
Легионеры выглядели как с картинки, особенно выделялся Лован: он сверкал как новенький бриллиантовый империал. Центурион, похоже, очень соскучился по форме и сейчас был на седьмом небе от счастья. Оба легионера экипировались стандартно: рельефные панцири с кольчужными юбками, перчатки с металлическими накладками, наручи, поножи и похожие на греческие шлемы, только без гребня и с откидными нащечниками. Почти все металлические части были серого цвета. Из оружия имелся прямой меч, немного длиннее и уже римского гладия. Он крепился у левого бока с помощью двух ремней – более широким поясным и тонким, через плечо. С правой стороны на том же широком ремне висел короткий кинжал.
Центурион отличался от десятника только выкрашенными в красный цвет нащечниками и тремя серебряными наконечниками стрел, выгравированными на левой стороне панциря. Так как теперь Лован входил в личный штаб генерала, он спокойно нацепил старые знаки различия. На это ему давала право татуировка в виде силуэта взмахнувшего крыльями дракона на виске и трех стрел на щеке. Стрелы не имели окантовки тернового венка преступника, да и лиственный венец отставного ветерана тоже отсутствовал.
Интересно, почему?
– Красавцы, – не удержался я от восхищения, получив в ответ салют в виде четкого удара закованного в стальную перчатку правого кулака по левой груди чуть ниже знаков различия. – И куда это вы так вырядились?
– Ну так ведь мы к императору едем, – неуверенно сказал Дархат.
– Ты что, уже мысли читать научился?
– Дык вон у Лована спросил.
– Случилось чудо и немой заговорил! – сам не знаю почему разозлился я.
– Зачем заговорил? Хватило легионерских знаков. Чего же тут мудреного? А вы сами как с ним общались?
Ага, значит, у легионеров был свой вариант языка жестов. Попытка напрячь подпорченную старостью память выдала только один знак, который я тут же продемонстрировал Дархату.
В боевых условиях оскорбления не приняты, но тихо показать подчиненному, что он «сильно не прав», можно фигурой из пальцев, похожей на «козу».
Дархат надулся.
– Сколько раз я говорил тебе, чтобы не лез не в свои дела? – И ведь генерал действительно не единожды одергивал слишком любопытного ординарца. – Ладно, чего уж там. Давайте одеваться.
Панцирь генерала имел такой же «телесный» рельеф, как и легионерский, только играл чистым серебром покрытия. С места, где у легионеров находились наконечники стрел, скалилась уже знакомая золотая морда дракона. Да и кольчуга на юбке имела более тонкое плетение. Нащечники шлема, который Дархат держал в руках, также были золотыми. Весь этот наряд дополнял алый плащ.
Немного вычурно, но не так уж безвкусно. Правда, напрягала необходимость таскать все это железо, но никуда не денешься – традиции.
– Ну чего стоим? Поехали, – недовольно буркнул я, наблюдая совершенно счастливое лицо Лована.
Перед крыльцом нас ожидала карета с гербами, но, несмотря на явное отличие от предыдущей, это все же был укрепленный вариант местного транспорта – маленькие окошки и толстые стенки.
На этот раз в салоне я ехал один: старик, имени которого я так и не вспомнил, угнездился на место кучера, а оба легионера запрыгнули на запятки.
