— Ну вот, опять, — сказала я. — Черт, до чего же ты рассудительный. В «Блесни умом!» — и то уже решили, что ты не годишься для их колонки.
— Знаешь, пожалуй, мне нужно с ним поговорить.
Я отпрянула немного, впитывая эту мысль.
— Думаешь, он станет тебя слушать?
— Конечно, — ответил Павлов. — При том условии, что я не стану вешать ему на уши журнальную лапшу. Ни один парень этого не вынесет. Надо придумать что-то такое, что достигнет самой сути, не оставив у Слима впечатления, будто его считают полным придурком. Придется говорить на особом языке.
— Да? И что это за язык?
— Пустой треп в основном.
— Ох, перестань.
— Говорю же, тебе не понять, — Павлов повернулся к экрану, и настал мой черед задуматься, говорил ли он все это время о «Денежном залпе» или же нет. Мои сомнения лишь усугубились, когда брат произнес: — Слиму надо научиться осматриваться по сторонам, а не переть напролом в любой ситуации, как ты сама только что продемонстрировала.
Хотя нам с Павловым только-только пришло время позавтракать, Мисти уже встречала закат. Вдали, над зарослями электронных джунглей, виднелись стаи скользящих над верхушками деревьев фламинго. Даже тени были здесь предусмотрены, равно как и туман, окаймлявший далекие горные силуэты. Я вообразила, как создавший игру искусник сидит у экрана в белом халате и крутит себе бороду: этакий бог компьютерных маньяков перед своим сетевым детищем. Сплошные Евы, куда ни глянь, и ни одного Адама поблизости.
Павлов прав. Просто мне слишком о многом надо было подумать.
Я смотрела на Мисти, все еще думая о Слиме: гадала, как он отреагирует на вразумления Павлова. Я взглянула на камеру, жалея, что не могу видеть себя со стороны. А впрочем, что могут понимать завсегдатаи нашего сайта? Они, наверное, могут посоветовать мне изменить оттенок губной помады или способы позлословить, понося мои застольные привычки, но более важные вещи им недоступны. Мисти тем временем продолжала обозревать уже пройденный маршрут. Казалось нечестным дать Слиму спуститься в гостиную и обнаружить, что я одержала над ним верх в его собственной игре. Держа все это в уме, обуреваемая самыми противоречивыми эмоциями, я заставила девицу добровольно шагнуть в пропасть.
— Ой, — содрогнулся мой брат, когда картинка на экране дрогнула и звук падения сопроводился быстро затихающим воплем.
Я тоже поморщилась. Где-то далеко внизу свиньи-садисты с аппетитом принялись за новую порцию. Павлов поднялся с дивана и расправил на себе рубашку, сегодня — лютиково-желтую.
— Жестоко, но зато из лучших побуждений, — сказал он. — Ты правильно поступила, Циско. А теперь дай мне сыграть свою роль. Я поговорю со Слимом. Дам ему понять, что тебе нужно чуть больше внимания. Лучше, если он услышит это от меня. Ни о чем не беспокойся.
— Когда исход дела тебе не безразличен, — заметила я, — ты и вправду даешь неплохие советы. — Отложив в сторону джойпад, я вслед за братом встала с дивана, довольная, что уже спозаранку успела добиться столь важного результата.
— Значит, ты поможешь мне с вопросами этой недели? — спросил Павлов.
— Я так понимаю, тебя вовсе не интересует судьба несчастных, которые пишут в журнал?
— Ничего подобного, — сказал он. — Просто у тебя гораздо лучше получается им отвечать. С тех самых пор, как вся моя работа стала достоянием Сети.
— Сколько можно повторять, Павлов: ты еще достаточно молод, чтобы раздавать советы читателям подросткового журнала.
— Я уже не тот, что раньше, — гнул свое брат, — и после восторгов редактора мне стало казаться, что я еще и чересчур мужчина. — Он оглянулся на мирно дремлющее табло. — Если успеешь сочинить колонку до прихода редактора в офис, я буду спокоен. Это значит, что он не увидит тебя за работой.
— С чего бы ему меня рассматривать?
— У меня нехорошее предчувствие, — сказал Павлов, прищурившись.
Теперь настала моя очередь взглянуть на табло: я все еще не могла понять, что такого оно ему сказало.
— Тогда лучше сразу введи меня в курс дела, — предложила я. — Может статься, бросить взгляд на девичьи проблемы с мужской точки зрения действительно окажется полезно.
