— Я поняла, куда ты клонишь, — сказала я и мысленно вернулась к нашей ситуации. Сколько же раз я устраивалась на диване поудобнее, будучи в юбке? — Но почему люди просто не смотрят порно ради подобных кадров?
— В упомянутом тобой жанре тоже имеются свои кассовые сцены, — сказал Вилли и, похоже, выключился из беседы, чтобы забить косяк. Допытываться, что именно он имеет в виду, я не стала. Стоило мне задуматься, о каких сценах речь, и я тут же обмякла, а щеки запылали, как гашиш в пламени спички.
— По крайней мере, в похабных лентах действие гарантировано, — сказала я, мечтая уйти от этой темы.
— Ну конечно, — согласился Добряк. — Но весь прикол не в ней самой, а в ее вероятности. Люди заходят на сайт и уже не могут оторваться от экрана: все может начаться в любую минуту. — Он уложил косяк на ладонь и второй ладонью свернул его, словно маленький букет. Никогда в жизни еще не видела, чтобы кто-то скручивал косяк подобным образом. — Люди ошиваются на вашем сайте, потому что там нет ни сценария, ни цензуры, а в результате Картье дерет с них бабки. У него поминутный тариф, если верить Роуз.
— Не спросив у нас разрешения, — вознегодовала я, — не поставив в известность!
— Что и делает вас уникальным товаром. — Добряк Уильям чиркнул зажигалкой, сделал единственную затяжку и сипло заговорил: — Возьми шоу про пауков в коробочке, которое шло недавно по «ящику». Можно запихать сколько хочешь экстравертов в один дом и потом манипулировать этой смесью, подогревая зрительский интерес, увеличивая вероятность скандалов и секса, но основная мысль проста: эти люди знают, что за ними наблюдают. Каждое их движение, каждое сказанное ими слово — работа на публику. Тогда как на вашем сайте, Циско, они видят все — в том числе и то, как ты сама, твой бойфренд и брат-зануда переходите из одной зоны в другую. Выходя из кадра, ваша троица перестает быть настороже, и вот тогда-то начинается настоящее шоу. Такие вот дела.
— Бесцеремонное вторжение в частную жизнь, — вот как это называется, — пробормотала я, заключив, что косяк предназначен исключительно для него самого. Затем я выставила на стол локти и прижала ладони к вискам. — Я чувствую себя обманутой, Добряк. Я просто в ярости.
— Частная жизнь каждого из нас бесценна, — с ноткой сожаления сказал Вилли. — Похоже, в последнее время люди совсем выпустили это из виду.
— И что же мне теперь делать?
— Возвращайся в свою банку, к прочим рыбкам, — был ответ. Глаза Добряка розовели по мере уменьшения окурка. — Только никого не суди по поступкам, не предназначенным для чужих глаз. Своего бойфренда в частности.
Мне вспомнилась фраза, однажды произнесенная Слимом, и я повторила ее:
— Какими были бы отношения любящих без маленьких секретов, а?
— Вот именно.
— Значит, я должна просто забыть о том, что видела? Стереть запись, так сказать?
— Да нет же! — просипел он. — Шоу должно продолжаться.
— Вилли, перестал бы ты столько курить. Ты уже теряешь мысль.
— Пища духовная, — сказал он, рассматривая зажатый в пальцах бычок. — И топливо для нового сюжета из вашей повседневной жизни.
— Какого еще сюжета?
— Который я для вас придумываю, — резковато выпалил Вилли, словно я отвлекала его разговорами обо всякой ерунде. — Я думаю о том, как уравнять доходы, — продолжал он. — А еще — о рейтингах.
— О каких рейтингах?
Осмотрев остатки косячка, Добряк Уильям основательно понизил бабочкам видимость, прежде чем пояснить:
— Я имею в виду ваши законные проценты с интереса публики.
— Какие еще проценты? — изумилась я. — Ублюдки, которые подключаются к camplicity.com, платят Картье. Именно он загребает все деньги, а вовсе не мы.
— Так предложи им еще какое-нибудь зрелище. — Здоровяк на противоположном конце стола лукаво уставился на меня, задрав подбородок, будто выступал в шоу «Альфред Хичкок представляет». — Дай им что-то такое, что можешь посулить только ты, Циско. Уникальное в своем роде представление. Нечто, чего они не захотят пропустить.
