Однако поспать им так и не удалось.
Вскоре после полуночи над болотами разнесся пронзительный визг. Зимородок, который всегда спал чутко, так и подпрыгнул. Сна как не бывало. А рядом заворочались другие. Только Марион не проснулась, да пан Борживой продолжал храпеть во все горло.
– Что это было? – широко зевая, спросил Гловач. – Кажется, кричали?
– Возможно, это ночная птица, – заметил Освальд фон Штранден. – Ночные птицы, в отличие от дневных, поют неблагозвучно.
– Мне тоже показалось, что кричали, – произнесла Мэгг Морриган. – Надо бы посмотреть, все ли на месте.
– Лично я здесь, – подал голос Вольфрам Кандела.
– Я знаю, кого нет, – сказал Зимородок. – Ее уже давно нет.
Он взял свой лук и поспешно зашагал в темноту.
Освальд фон Штранден неловко завозился во мраке, пытаясь нащупать свои сапоги и обуться. Мэгг Морриган остановила его:
– Куда это вы собрались? Спите!
– Не стану же я бездействовать, когда даме угрожает опасность!
– Говорят вам, спите. Вы ему сейчас только помеха.
Штранден с досадой бросил сапоги на землю, а Мэгг Морриган утешила его, как могла:
– Да вы не беспокойтесь за Зимородка. Ему не впервой.
– Так кого все-таки нет? – сонным голосом спросил Гловач.
– Гиацинты, – ответила Мэгг Морриган.
В этот момент визг повторился.
– Ну и ну, – покачал головой лютнист. – Видать, и впрямь дочка Кровавого Барона попала в историю…
В слабом свете молодой луны болото казалось темной бородавчатой шкурой спящего страшилища. Зимородок двинулся вперед, стараясь не шуметь. Один раз слева мелькнула пара горящих глаз. Затем послышалось уже знакомое «ох!», и Густа ушла на глубину.
Вскоре Зимородок увидел впереди дерево. В темноте оно казалось громадным. С нижнего сука свисало что-то продолговатое. Когда Зимородок подошел поближе, в нос ему ударил крепкий дух вяленой рыбы.
Так и есть! Еще одна подвешенная за хвост русалка! А рядом…
Рядом извивалась, пытаясь дотянуться руками до ветки, девица Гиацинта. Кто-то подвесил ее за ноги возле русалки. Зимородок ахнул и тут только сообразил, что в спешке не взял с собой ножа. Гиацинта, завидев его, обвисла.
Вид висящей Гиацинты поразил Зимородка настолько, что он застыл с полуоткрытым ртом. Ее перевернутое лицо покраснело, глаза глядели жалобно и одновременно – с лютой злобой.
Зимородок перевел взгляд на ветку, где крепился узел, прикидывая, удастся ли развязать его руками. Веревка стягивала щиколотки, прихватив их вместе с юбкой, так что ноги Гиацинты теперь отдаленно напоминали рыбий хвост.
Так прошла, наверное, минута. Затем Гиацинта набрала полную грудь воздуха и опять пронзительно завизжала. Зимородок словно очнулся от глубокого сна. Он потрогал пальцем узел. Снизу его сверлил пристальный взгляд.
Зимородок приподнял Гиацинту за плечи и помог ей дотянуться руками до ветки. По-прежнему безмолвная, она мертвой хваткой вцепилась в сук справа и слева от узла и теперь свисала бесформенным мешком.
Бормоча извинения, Зимородок начал расшатывать узел. Босые ноги непрерывно двигались. Пальцы то сжимались, то разжимались. Вообще казалось, что ступни девушки живут какой-то своей особенной жизнью.
Наконец веревка подалась. Еще один рывок – и дочь Кровавого Барона кулем рухнула на мягкую сырую кочку. Зимородок вытер лицо рукавом. Почему-то он не мог избавиться от ощущения, что оказался в дураках.
Он перевел взгляд на русалку. Та вялилась уже не первый день. Маленькое сморщенное личико с полузакрытыми глазами выражало легкое удивление. Обвисшие ручки, тоненькие и непропорционально длинные, почти касались земли. Лакомой частью русалки, по-видимому, являлся мясистый хвост.
Освобожденная Гиацинта кое-как уселась, совершенно по-звериному потрясла растрепанной головой и, странно, тоненько подвывая, принялась растирать ноги.
Зимородок потоптался возле нее и нерешительно проговорил:
– Надо бы нам уходить поскорее…
Гиацинта, казалось, не слышала. Она, пошатываясь, поднялась и обеими руками вцепилась себе в волосы. Некоторое время ворошила их, затем вскрикнула: «А-а!» и, выхватив из спутанных прядей гребень, с силой швырнула его под ноги. Зимородок слегка отступил.
