Совин осторожно отогнул последний клочок бумаги. Взорам присутствующих предстал пистолет калибра 7,65 мм. К дулу была прикреплена широкая цилиндрическая стальная насадка.
– Глушитель! – воскликнул Морис.
– Да, глушитель. Поэтому выстрел был не громче хлопка пробки от шампанского.
Морис вспомнил о рукописи своего друга. Он почти дословно представил ее содержание:
«Даниель поднес горящую спичку к только что набитой трубке и, глубоко затянувшись, спросил:
– Как вы будете убивать меня?
– При помощи пистолета. – Дюпон хлопнул рукой по портфелю. – Того, что лежит у меня здесь.
– А грохот выстрела?
– Пистолет, естественно, снабжен глушителем».
Даниель написал эти строки, словно предчувствуя дальнейшие события.
– Подобную вещь не так-то легко купить, – заметил комиссар. – А найти, его убийца вряд ли мог.
– Конечно. У Морэ не было огнестрельного оружия.
Теперь Морису вспомнилось другое место рукописи:
«Даниель еще раз прочитал написанное. Он очутился в удивительной роли героя своего же собственного романа, героя, поступки которого от него, автора, больше не зависят».
Морис чувствовал себя почти так же. Правда, не совсем. Раздвоение его личности заключалось в том, что он был одновременно и действующим лицом, и читателем. Словно он по прихоти Даниеля очутился в выдуманном мире и стал персонажем трагической драмы, участвующим в событиях, существующих только в воображении его друга.
Морис поспешил домой. Ему хотелось как можно скорей еще раз прочесть рукопись Даниеля. В тишине своего кабинета он имел возможность изучить ее внимательнейшим образом. Но потом путаница только увеличилась.
В свете происшедших событий текст принял совсем другое значение. Многие подробности, без сомнения, были не выдуманными, а реальными. Например, телефонный звонок Даниеля.
«Добрый день, мой мальчик, как жизнь? Послушай, у меня к тебе просьба… Ты случайно не знаешь кого-нибудь из Национального института? Мне хотелось выяснить, работает ли там некий – Дюпон… Оноре Дюпон, криминалист?»
Может, автор желал убедиться, что в ЦНИИ нет мужчины с такой же фамилией, как у его героя, во избежание последующих неприятностей? Именно это сперва: пришло Морису в голову. Но теперь…
– Вчера он мне звонил. А сегодня утром я получил рукопись и, между прочим… Слушай внимательно, Милорд…
Кот, точивший когти о ковер, застыл в позе сфинкса.
– …Между прочим, Даниеля застрелили из пистолета с глушителем. Это орудие убийства и предложил Оноре Дюпон, персонаж его романа. Может, ты считаешь это простым совпадением? А я – нет!
Даниель тоже не верил в совпадения, о чем и сказал в своем произведении. И что отсюда вытекает? Те, что существует очевидная связь между его сочинением и преступлением, жертвой которого он стал.
Похоже, Милорд с большим интересом следил, за рассуждениями своего хозяина.
– А если Оноре Дюпон, его визит к Даниелю, его угрозы и запугивания не плод фантазии писателя – то почему бы и всему остальному не быть правдой?
И в такое возбуждение привела его подобная мысль, что он на короткое время даже забыл про свою печаль. Морис встал и закурил сигарету – как всегда во время сильного умственного напряжения. Он прекратил свой монолог и даже перестал обращать внимание на Милорда. Недовольный кот прошлепал к двери, открыл ее когтями и возмущенно вышел вон. Через открытую дверь Морис услышал голос Изабели в роли Камиллы:
– …И если священник меня благословит, наденет на меня золотой венец и соединит с моим чудным супругом, то супруг мой сможет укрыться, как плащом, моими волосами.
– Мне кажется, ты разгневана, – отвечал ей голос Жана-Люка – Пердикана.
Когда Морис вернулся домой, молодые люди репетировали в комнате. Жан-Люк, симпатичный молодой человек двадцати четырех лет, изучал медицину и мечтал о карьере актера. Небольшого роста, худощавый, он совсем не был похож на романтичного Пердикана, однако Изабель считала его «просто классным».
С беззаботностью молодости она за короткое время вновь обрела свою жизнерадостность. Едва прошел шок, она опять стала думать только о своей роли в предстоящем спектакле.
Морис закрыл дверь и, взяв телефонную книгу, отыскал под буквой «Ж» Валери Жубелин, графика, проживающую в доме № 57 на улице Гей-Люссака. Поскольку эта Валери действительно существовала и Даниель почти дословно перенес в рукопись телефонный разговор со своим другом – почему бы ему и вправду не звонить из квартиры Валери?
