Газеты пестрели победными и хвастливыми заголовками, но хлебные карточки не торопились покидать социалистическую экономику. Ресурсов государства для свободной продажи хлеба не хватало. Во многих регионах мощности хлебопечения были ограниченны, плохо оборудованные магазины и пекарни находились в антисанитарном состоянии, квалификация работников оставалась низкой. Отмечались случаи, когда из‐за недостатка пекарен местные власти организовывали выпечку хлеба по частным квартирам. Строго говоря, неограниченной продажи хлеба не было. Для каждого магазина планом устанавливались ежедневные и месячные объемы продаж (лимиты), превышать которые не разрешалось. Ограничивались и размеры покупки — 2 кг в одни руки.
К середине января 1935 года свободная продажа хлеба почти повсеместно прекратилась — были израсходованы месячные лимиты торговли. В Рязани, например, только за три дня свободной торговли в январе продали 66 % месячного лимита хлеба. Дневную норму распродавали за пару часов. Нужно было ждать новых фондов, которые не могли поступить в торговлю ранее следующего месяца. К концу января практически повсеместно, вопреки желаниям Политбюро, возродились карточки. «Наторговались, хватит, проторговали две недели и сгорели, все запасы вышли, обеднела советская власть», — говорили люди. Праздника не получилось. Вновь огромные очереди, драки, рост недовольства. Фактически свободная продажа хлеба сохранялась только в Москве, и то благодаря тому, что Политбюро постоянно выделяло для столицы дополнительные фонды.
Донесения НКВД за январь — апрель 1935 года полны сообщениями о рецидивах карточной системы[363]. Директора предприятий, отделы рабочего снабжения, торги, райкомы то там, то тут вновь вводили нормы, прикрепления к магазинам, списки. Установленная для открытой торговли норма продажи хлеба (2 кг в одни руки) повсеместно снижалась и колебалась от 300 г до 1 кг на человека. В некоторых местах открытая торговля вообще была свернута, там вернулись к нормам и иерархии снабжения 1931–1935 годов и даже к старым пайковым ценам. Вводя карточки, местное руководство стремилось защитить интересы городских трудящихся, на предприятиях вновь восстанавливались закрытые распределители, колхозников выгоняли из магазинов. Дальнейшее развитие шло по уже известному сценарию — обеспечение промышленных рабочих достигалось за счет ухудшения снабжения врачей, учителей, служащих.
Поскольку восстановление карточной системы шло «снизу», стихийно, нормы и принципы распределения в разных регионах отличались. В одних регионах местные власти следовали уже известной им по временам карточной системы модели снабжения, в других местах появились новые стратификации: промышленные рабочие получали по 1 кг хлеба, рабочие, связанные с сельским хозяйством, по 500–600 г; или хлеб выдавался производственным рабочим, строители его не получали; или холостяки получали 1 кг, малосемейные — 1–1,5 кг, многосемейные — 3–4 кг. Как и раньше, карточки выполняли роль кнута и пряника, с помощью которых местное руководство пыталось заставить людей работать. В ряде мест доходило до крайностей — паек выдавали только при выполнении рабочей нормы.
Свободной торговли не получилось. Вопреки решениям пленума и директивам партии страна вновь сползала к нормированному распределению. Однако руководство страны твердо держалось принятого решения — карточки должны быть отменены. Не в состоянии обеспечить открытую торговлю экономически, Политбюро пыталось репрессиями остановить стихийное возвращение к карточной системе. К уголовной ответственности привлекали не только тех, кто обвешивал покупателей, воровал, самовольно повышал цены, пек плохой хлеб, но и тех, кто нарушал постановление правительства о свободной продаже хлеба — вводил несанкционированные нормы и карточки. По таким случаям НКВД вел следствие. Даже простое объявление на двери магазина: «Хлеба нет и не будет» — считалось провокацией и было достаточным основанием для ареста и привлечения к уголовной ответственности. Проводились аресты «подстрекателей и провокаторов» в очередях. Репрессии, однако, являлись плохим средством в борьбе с товарным дефицитом.
