За счет концентрации хлебных ресурсов руководству страны к середине весны удалось нормализовать хлебную торговлю в крупных промышленных центрах. В остальных городах и особенно сельских районах положение оставалось неблагополучным, торговля хлебом шла с перебоями, рецидивы карточной системы повторялись.
Так трудно, через пень-колоду, несколько обновленная экономическими мерами и подстегиваемая репрессиями страна вступала в эру открытой торговли. Она нужна была как воздух, это понимало и руководство страны. Но без помощи частника и рынка государство не справлялось со снабжением населения. История с отменой хлебных карточек — миниатюрная модель того, что происходило в социалистической торговле в последующие годы. Торговля буксовала, переживала хронические кризисы, рецидивы карточной системы. В условиях сохранения острого товарного дефицита свободная торговля оставалась централизованным нормированным распределением.
Свободная торговля? — Распределение!
Вслед за хлебными с 1 октября 1935 года отменили карточки на мясные и рыбные продукты, жиры, сахар и картофель, а к концу второй пятилетки, с 1 января 1936 года, и карточки на непродовольственные товары[364]. Обе реформы прошли с политическим шумом, как и отмена хлебных карточек. Наркомат снабжения в 1934 году был упразднен, что символизировало конец распределения и начало эры открытой торговли, вместо него появились два новых — Наркомат внутренней торговли (с 1938 года Наркомат торговли) и Наркомат пищевой промышленности.
Жизнь, однако, показала, что реформы открытой торговли выполнили роль косметического ремонта. Они представляли тот максимум преобразований, на который Политбюро готово было пойти для оздоровления экономического положения в стране. Подлатав-подперев бившуюся в порочном круге товарного дефицита и централизованного распределения социалистическую экономику, реформы не тронули ее фундамента. «Свободная» торговля не означала свободы предпринимательства.
Монопольным производителем в стране по-прежнему оставалась государственная промышленность. Хотя за годы первых пятилеток легкая и пищевая индустрия не стояли на месте, общий уровень производства был недостаточным для удовлетворения потребностей населения. К концу третьей пятилетки, в 1940 году, легкая промышленность производила в год на душу населения всего лишь 16 м хлопчатобумажных, 90 см шерстяных и 40 см шелковых тканей, менее трех пар носков и чулок, пару кожаной обуви, менее одной пары белья. Новые отрасли легкой промышленности только начинали развиваться. В 1937 году в стране производили 2 пары наручных часов на каждые 100 человек населения; 4 патефона, 3 швейные машины, 3 велосипеда, 2 фотоаппарата и 1 радиоприемник на каждую тысячу человек; 6 мотоциклов на каждые 100 тыс. человек[365]. Государственная пищевая промышленность, хотя и расширила объемы производства, выпускала в год (1940) на душу населения 13 кг сахара, 8–9 кг мяса и рыбы, около 40 кг молочных продуктов, около 5 л растительного масла, 7 банок консервов, 5 кг кондитерских изделий, 4 кг мыла[366].
Приведенные цифры — это данные о размерах производства. В магазины попадало гораздо меньше, так как значительная часть продукции шла на внерыночное потребление — снабжение государственных учреждений, изготовление спецодежды, промышленную переработку и пр. Во второй пятилетке внерыночное потребление несколько сократилось, но с началом третьей вновь стало быстро расти. За весь 1939 год в розничную торговлю в расчете на одного человека поступило всего лишь немногим более 1,5 кг мяса, 2 кг колбасных изделий, около 1 кг масла, порядка 5 кг кондитерских изделий и крупы. Треть промышленного производства сахара шла на внерыночное потребление. Рыночный фонд муки был относительно большим — 108 кг на человека в год, но и это составляло всего лишь около 300 г в день. Внерыночное потребление забирало и огромную часть фондов непродовольственных товаров: только половина произведенных хлопчатобумажных и льняных тканей, треть шерстяных тканей поступали в торговлю[367].
На деле потребитель получал и того меньше. Потери от порчи при перевозке и хранении были велики. Первый в СССР завод по производству сухого льда начал работу только в 1933 году. К концу второй пятилетки в системе Наркомпищепрома имелось всего лишь 207 холодильников с машинным охлаждением. Только к началу 1940‐х годов наряду с мясом, рыбой, маслом в холодильниках начали хранить фрукты, сыр, маргарин, овощи. В официальных документах это числилось в ряду важнейших достижений третьей пятилетки
