. Если бы кто-то задался мыслью увековечить память о голодных первых пятилетках, то должен был бы создать памятник небольшому участку земли — огороду.
Приведенные факты свидетельствуют, что рынок развивался не только энергией и изобретательностью людей, но и действиями власти. Неизбежное возвращение к рынку было проклятием советской экономики. Руководство страны хотело бы обойтись без рынка, да не могло этого сделать: каждая попытка воплотить в жизнь утопию безрыночной экономики вела к кризису. Плановое хозяйство нуждалось в рынке. Кризис и голод убедили в этом. Разрушив рыночную систему нэпа и ввергнув страну в хаос, руководство страны затем вынужденно использовало предпринимательство и рынок, чтобы нормализовать продовольственную обстановку. Формально постулаты политэкономии социализма не были пересмотрены, но правительство приняло ряд постановлений, которые несколько расширили легальную сферу развития рыночных отношений.
Однако рамки легального рынка все еще оставались узки. Частное предпринимательство могло быть индивидуальной мелкой деятельностью по самообеспечению, дополнением к государственному снабжению, но не источником обогащения. Политбюро старалось втиснуть рынок и частное предпринимательство в прокрустово ложе политэкономии социализма. Остались незыблемыми постулаты о недопущении частной собственности на землю и средства производства. Использование найма рабочей силы запрещалось.
Масштабы легальной частной деятельности, допущенные Политбюро, были значительно ýже не только капиталистического рынка царской России, но даже ограниченного рынка периода нэпа[302]. Так, в 1920‐е годы производство сельскохозяйственной продукции практически полностью являлось частным делом, тогда как в 1930‐е частное аграрное производство, помимо оставшихся крестьян-единоличников, было представлено лишь огородами горожан и небольшими подсобными хозяйствами колхозников. Ограничение частной инициативы в сельскохозяйственном производстве приводило к тому, что предложение продуктов на рынке оставалось недостаточным, а материальное обеспечение населения даже с учетом покупок на рынке — невысоким. Бюджеты свидетельствуют, что, с учетом всех источников снабжения, примерное ежедневное меню члена рабочей семьи в 1932–1933 годах состояло из трети буханки черного хлеба, двух-трех ломтей белого, тарелки каши, слегка сдобренной постным маслом, тарелки овощного или рыбного супа с кусочком рыбы в 30 г, двух-трех картофелин с кусочком мяса в 40–70 г, стакана молока каждые четыре дня, который, скорее всего, отдавали детям, слабого, почти без заварки чая, нескольких кусков сахара и горстки дешевых конфет.
В сравнении со временем нэпа сужение границ легальных рыночных отношений существовало и в сфере торговли, и в промышленном производстве. В 1930‐е годы частная торговля ограничивалась колхозным рынком, продажей бывших в употреблении вещей (продажа новых вещей запрещалась), а также мелочной торговлей с лотков по установленному правительством ассортименту[303]. Частное производство предметов одежды и обихода в 1930‐е годы представляло мелкую кустарную деятельность. Легально продавать свою продукцию кустари могли только по ценам государственных и кооперативных организаций. Политбюро ограничивало масштабы кустарного производства, стремилось свести его к работе на заказ. В конце 1935 года постановление ЦИК и СНК СССР запретило выдавать регистрационные удостоверения на занятие кустарными промыслами тем, кто работал «из своего сырья на рынок». Разрешалась лишь работа из материала заказчика. Заниматься кустарными промыслами можно было только во внеурочное время при наличии письменного разрешения руководителя предприятия, где проходила основная трудовая деятельность кустаря[304].
Предпринимательство и рынок не умещались в отведенном для них легальном экономическом пространстве и развивались за его пределами. Все, что выходило за рамки разрешенной Политбюро рыночной деятельности, составляло черный рынок и было наказуемо[305]. Политбюро пыталось решить проблему нелегального рынка не путем расширения экономической свободы, а запретами и ограничениями. Противозаконный характер черного рынка определялся не только и не столько криминалом в деятельности людей, сколько ограниченностью проведенных рыночных реформ. Подавляющая часть рыночной активности, которая в СССР 1930‐х годов являлась незаконной, не считалась бы таковой в странах рыночной экономики. Значение черного рынка в обеспечении населения в годы карточной системы было велико
