За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941 - страница 70
Хотя формально крестьянский рынок не был запрещен правительством и раньше, активно стимулировать его развитие руководство страны начало в голодном 1932 году. Для этого Политбюро сократило экспорт продовольствия, несколько снизило планы государственных заготовок сельскохозяйственной продукции, предоставило торгующим на рынке налоговые льготы, но главное — приняло постановления о важности колхозного рынка и его «социалистической природе», чем остановило антирыночные акции властей на местах.
Колхозы, колхозники и единоличники могли продавать часть своей продукции по рыночным ценам, которые зависели от соотношения спроса и предложения. Начать рыночную торговлю разрешалось только после выполнения планов государственных заготовок и следовало немедленно прекратить с новым урожаем. По основным продовольственным культурам — хлебу и картофелю — Политбюро принимало специальные для каждого региона постановления, которые определяли начало рыночной продажи.
В реальной жизни сроки рыночной торговли не соблюдались, о чем свидетельствуют материалы Политбюро, Наркомснаба, ОГПУ. Крестьяне потихоньку вывозили на рынок небольшие партии продуктов даже в периоды запрета их рыночной продажи. Милиция совместно с ОГПУ периодически совершала рейды на рынки, конфисковывала запрещенные к вывозу продукты, устраивала облавы и засады. Конфискованное засчитывалось в счет плановых поставок. Одновременно выявляли держателей крупных партий товаров, которых ОГПУ брало на учет как спекулянтов. Тем не менее нелегальная торговля не останавливалась.
Роль крестьянского рынка в снабжении горожан в период карточной системы трудно переоценить. Бюджеты свидетельствуют, что в питании рабочих он обеспечивал от 50 до 80 % картофеля, молока, яиц, сала, сливочного масла, 20–30 % мяса, крупы, овощей, фруктов, растительного масла, муки (см. приложение, таблица 9). Те группы населения, которые плохо или вообще не обеспечивались по карточкам, жили почти исключительно за счет крестьянского рынка.
В условиях голодного спроса цены на рынке кусались. В 1932–1933 годах по карточкам цена на ржаной хлеб по стране колебалась от 14 до 27 коп., пшеничного — от 36 до 60 коп. Средняя рыночная же цена на ржаной хлеб в начале 1932 года составляла 2 руб., а в 1933 году подскочила до 5; пшеничный хлеб в те же годы на рынке стоил в среднем соответственно 2,5 и 8 руб. за килограмм. Мясо в государственном секторе тогда же обходилось рабочему от 2 до 4 руб. за килограмм, а на рынке — 5–12 руб.; картофель стоил около 20 коп. в государственной торговле и 1–2 руб. на рынке; молоко у государства рабочий покупал от 40 коп. до рубля за литр, на рынке же платил за него 1,5–3 руб.; масло коровье (кг) стоило 6–10 руб. по карточкам и 20–45 руб. на рынке; яйца (десяток) — соответственно 2,5–9 и 10–22 руб.[299] Своего пика рыночные цены достигли весной — летом 1933 года. В следующем году в связи с нормализацией продовольственной ситуации началось снижение цен рыночной торговли[300].
Высокие рыночные цены были главным источником денежных доходов крестьян и позволяли им покупать товары в государственной коммерческой торговле. Однако в голодные годы крестьяне охотнее обменивали продовольствие на промышленные товары, чем брали деньги. В этих случаях они даже снижали цену на свою продукцию.
Значение подсобных хозяйств и крестьянского рынка в снабжении населения признавали и правительственные органы. В одной из записок ЦУНХУ сообщалось, что продовольственные фонды, поступившие в 1932 году на снабжение населения, приблизительно равнялись фондам 1931 года. Но то была заслуга не государства, говорилось в записке, а крестьянского рынка и пригородных хозяйств. Действительно, государственное снабжение в 1932 году резко сократилось. По сравнению с предыдущим годом фонд мясопродуктов составлял половину, фонд сливочного масла — меньше 40 %, фонды рыбопродуктов, картофеля, овощей — около 70 %. Развитие крестьянского рынка и подсобных хозяйств компенсировало это сокращение[301]. Если бы кто-то задался мыслью увековечить память о голодных первых пятилетках, то должен был бы создать памятник небольшому участку земли — огороду.
