За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941 - страница 69
Подсобные хозяйства выручали не только работавших на промышленных предприятиях, но буквально всех. Кооперативы, школы, больницы, санатории, союзы деятелей науки и искусства заводили свои крольчатники, свинарники, парники. Свои подсобные хозяйства имели и Совнарком, и ОГПУ, и ЦК ВКП(б). Выращенная продукция поступала в ведомственные столовые и буфеты.
Да что организации! Каждая городская семья имела свой огород. Землю для этого выделяло государство, но люди могли захватывать ее и безо всякого на то разрешения. Каждый подходящий участок за городом или в городской черте раскапывали, в основном под картошку — второй после хлеба продукт питания в России. Горожане заводили скот и птицу, которых держали не только в сараях при огородах, но и в своих жилищах. В архиве Уилларда Гортона, американского инженера, который работал в начале 1930‐х годов в Ташкенте, сохранился типографский текст любопытного приказа, изданного комендантом одного общежития:
Приказ 2. Пункт 2. Также воспрещается водить в комнатах кур, собак, поросят и всяких животных до медведей включительно, как было замечено, коих приказываю с сего числа ликвидировать бесследно[296].
В рабочих бюджетах есть графа — «процент безденежных поступлений продуктов домашнего питания». Она показывает, что давало рабочему его подсобное хозяйство и что поступало от родственников из деревни. В голодных 1932–1933 годах подсобное хозяйство обеспечивало в домашнем питании промышленных рабочих до трети молока, яиц, около 10 % картофеля, овощей, фруктов, сала.
Гораздо более важную роль, чем огороды горожан, в питании населения в годы первых пятилеток сыграли приусадебные хозяйства крестьян. Они были разрешены в 1930 году уставом сельскохозяйственной артели. Однако устав не определял ни размеров подсобного хозяйства, ни гарантий от посягательств на него государства. Неопределенность устава объяснялась официальным мнением, что с развитием коллективизации личное хозяйство потеряет свое значение. Жизнь доказала обратное, и в 1935 году, в соответствии с новым уставом, крестьяне получили юридически гарантированные права на личное подсобное хозяйство. К этому времени оно доказало свою важность в обеспечении как самих крестьян, так и городских жителей.
Разрешенные размеры личного хозяйства оказались более чем скромными. Еще в 1934 году специальная комиссия ЦК рассматривала, но не решила «проблему двух коров» в личном подсобном хозяйстве колхозников. Отсутствие решения определялось вмешательством Сталина, который считал, что две коровы для крестьянина — это слишком много. Даже напор крестьянских делегатов на Втором съезде колхозников-ударников в феврале 1935 года, внесших множество поправок в новый устав сельскохозяйственной артели, не позволил им получить разрешение на слишком большое личное хозяйство. В соответствии с новым уставом размеры личного хозяйства не могли превышать 0,5–1 га земли, 1–3 коровы (только для районов кочевого животноводства допускались бóльшие размеры).
Логика, согласно которой Сталин согласился гарантировать колхозникам права на личное подсобное хозяйство, была своеобразна. Следовало показать единоличнику (а к 1935 году вне колхозов оставалось еще около пятой части крестьянских хозяйств), что жизнь в коллективе лучше, чем вне его. Контролируя рост хозяйства крестьян-единоличников, Политбюро запретило им арендовать колхозную землю, установило для них единовременный налог[297].
Личное хозяйство крестьян являлось основным источником их продовольственного обеспечения и развития крестьянского рынка. Именно крестьянин, торгующий продукцией со своего подсобного хозяйства, был там главным продавцом, колхозы же после выполнения планов государственных заготовок мало что имели для продажи
