Как и в городе, в возмущении деревни женщины играли исключительную роль. В 1928 году — продовольственные трудности только начали ощущаться — толпы женщин собирались у сельсоветов и кооперативов, требуя выдать хлеб. В 1929 году из 1307 зарегистрированных в СССР сельских выступлений 486 были поголовно женскими и 67 с преобладанием женщин среди участников. За первое полугодие 1930 года из 8707 зарегистрированных в деревне выступлений 2800 являлись почти исключительно женскими по составу[136].
Следует, однако, сказать, что ни в 1929‐м, ни в 1930 году продовольственный вопрос в деревне не был главным. От недостатка продуктов крестьяне пока в массе своей не страдали. Гораздо более остро стояли другие проблемы: хлебозаготовки, религиозный вопрос, а с 1930 года — коллективизация и раскулачивание[137]. В 1929 году продовольственный кризис вызвал 31 выступление (около 2 % всех зарегистрированных выступлений). В 1930 году число «продовольственных выступлений» выросло до 1220, но это составляло менее 9 % в общем количестве зарегистрированных выступлений[138]. Продовольственные требования крестьян представляли широкий спектр от возвращения к рынку («Верните кулаков, они нас накормят») до принятия государственного патернализма при условии равенства города и деревни («Заберите все и посадите на паек, как в городе»).
Недовольство населения вызывалось не только плохим снабжением, но и неравенством в иерархии централизованного распределения. Периферия требовала снабжения «наравне с Москвой». Те, кто работал на небольших предприятиях и неиндустриальных производствах, угрожали оставить свои рабочие места, перейти в отрасли тяжелой индустрии. Крестьяне завидовали рабочим, пользовавшимся государственным покровительством. Те, в свою очередь, злились на крестьян за высокие рыночные цены и нежелание задарма отдать государству хлеб. Росло возмущение привилегиями руководства:
«Небось у наркомов на столе белого хлеба сколько угодно, а нам по фунту сырого хлеба не хватает».
«Ясно, они проживут, потому что получают жирные оклады, а нам что делать, получаем маленькое жалование и обременены семьей»[139].
Руководство страны отказалось взять на себя ответственность за ухудшение продовольственной обстановки в стране. Начался поиск «козлов отпущения». ОГПУ по заказу Политбюро «раскрыло контрреволюционную организацию вредителей снабжения», которая якобы ставила цель «создать в стране голод и вызвать недовольство среди широких рабочих масс и этим содействовать свержению диктатуры пролетариата». Во главе организации якобы стояли профессор А. В. Рязанцев и Е. С. Каратыгин, в прошлом чиновник Министерства финансов и главный редактор «Торгово-промышленной газеты». ОГПУ провело аресты в основных ведомствах, занятых снабжением населения, и расстреляло 48 человек. Сообщение о расстреле появилось в газетах 25 сентября 1930 года. Сталин подстегивал ОГПУ и лично принял решение о расстреле арестованных и публикации «показаний»[140]. Дело «вредителей снабжения» стало частью большой кампании, которую ОГПУ вело с конца 1920‐х годов против научно-технической интеллигенции, сваливая на нее неудачи пятилетки.
«Вредители по мясу, овощам, консервам и прочие» были расстреляны, но продовольственное положение, как того и следовало ожидать, не улучшилось. Главная причина кризиса — форсирование индустриализации, повлекшее огосударствление экономики и развал рынка, набирало силу. В начале 1931 года Политбюро официально ввело всесоюзную карточную систему на все основные продукты и товары, узаконив и упорядочив региональные карточные системы, уже существовавшие в стране[141].
