За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941 - страница 137

В период доминирования постревизионизма (постмодернизма) в советологии экономика оставалась маргинальной темой[536]. Конечно, старшее поколение экономических историков продолжало заниматься своими сюжетами, но молодых выпускников исторических факультетов экономика не интересовала. Они пытались понять социализм через языковые практики, ритуалы, идеологию, личное восприятие, самосознание, знаки и символы, литературный анализ исторических текстов.

Вместе с тем рыночные реформы в СССР и после его распада стимулировали интерес к проблеме плана и рынка. В 1990‐е годы дебаты российских и западных ученых развернулись вокруг насущной проблемы — в каком экономическом направлении следует развиваться России и другим странам бывшего социалистического сообщества. Реформировать ли плановую экономику, заменять ли ее моделью рыночной экономики, и если да, то какой именно моделью, и многое другое. В то время как политики и экономисты боролись за экономические перспективы, историки стремились осмыслить опыт давнего и не столь отдаленного прошлого. Прошли дискуссии о сути нэпа и сталинской экономики[537].

Дискуссии 1990‐х показали, что во взглядах на экономическую природу нэпа ученые оказались единодушны. Хотя были расхождения в оценках степени развития рынка — одни абсолютизировали его, другие подчеркивали его ограниченность, деформированность, периферийность по сравнению с обобществленным сектором экономики и администрированием, но все исследователи определяли экономику нэпа как смешанную, как попытку соединить план и рынок. Для нэпа были исследованы взаимодействие государственного регулирования и рынка (легального и черного) в сфере промышленного производства, сельского хозяйства, финансов, заготовок, кооперации и торговли. Вышла серия региональных исследований по Уралу, Башкирии и Сибири. Историки изучили причины и механизм свертывания нэпа, показав не только экономические методы, но и администрирование и репрессии[538].

В оценках социалистической экономики 1930‐х годов дискуссии 1990‐х годов не привели к существенному изменению взглядов на взаимотношение государственного регулирования и рынка. По-прежнему в социализме абсолютизировались централизация и план. Сам термин, выбранный в ходе дискуссии для обозначения советской экономики, — командно-административная система — все так же привлекал внимание только к одной из ее сторон. На это упрощенчество указал Роберт Дэвис. Условность терминологии вещь неизбежная, но в данном случае она точно отражает ограниченность историографии того времени[539].

Эта ограниченность была главным образом следствием застоя экономической мысли в период господства официальной политэкономии социализма в СССР и общей политизации науки в период холодной войны. Но были и другие причины. Стремление подчеркнуть необходимость рыночных реформ в СССР в 1990‐е годы вело к абсолютизации безрыночного характера социалистического хозяйства. Даже профессиональные экономисты в запале писали, что рынок являлся «архитектурным излишеством» для плановой социалистической экономики. Конечно, печаль экономистов — сторонников рыночных реформ была о другом рынке, основанном на частной собственности на средства производства, широком предпринимательстве и экономической свободе. Такого рынка действительно не было в СССР, но даже в этом случае огульное отрицание рынка в советской экономике ошибочно. Рынок был неотъемлемой и необходимой частью планового хозяйства. Другой вопрос, что он собой представлял и удовлетворял ли требованиям эффективной экономики. Эта книга показывает, что социалистический рынок был деформирован централизованной распределительной системой.

Главные споры о советской экономике 1930‐х годов в 1990‐е годы велись вокруг альтернатив нэпу, причин форсирования индустриализации и ее влияния на экономическое развитие, последствий коллективизации, причин усиления администрирования и централизации. Проблема взаимоотношения плана и рынка в советской экономике в то время только начала обсуждаться[540]. Было высказано мнение о том, что «чистых» экономик не бывает: государственное регулирование, в том числе администрирование, и рынок присутствуют в любой современной экономике, но при социализме и капитализме существенно отличается их соотношение. Исследователи отметили также, что рынки и квазирынки, в том числе и черный спекулятивный рынок, не представляли отдельной экономики в 1930‐е годы, а были частью социалистического хозяйства. Однако заявления о существовании рынка в плановой экономике в то время носили по преимуществу декларативный характер. Исследователи только приступали к изучению того, как рынок работал при социализме