В борьбе со стихийным распространением карточной системы Политбюро, по сути, выступало против своего собственного детища — централизованного распределения, воспроизводящего дефицит и нормирование. Детище было свое, да нелюбимое. В тщетной борьбе с карточками руководство страны становилось заложником им же созданной экономической системы. Законы ее функционирования, вопреки решениям руководства, брали свое: перебои и карточки повторялись.
Отказываясь узаконить карточки, Политбюро не хотело признать, что социалистическая экономика не выдерживала нагрузок, вызванных форсированной индустриализацией, и что фактически во второй половине 1930‐х, еще до вступления в войну с Германией, страна жила «на пайке». Это было бы равносильно признанию экономической слабости.
Плохое снабжение, падение показателей промышленного производства, социальное напряжение, по мнению Центра, были следствием лени, иждивенчества и даже саботажа местного партийного, советского и хозяйственного руководства. Недовольство работой местной номенклатуры пропитывает доклады и резолюции XVIII съезда ВКП(б), XVIII Всесоюзной партийной конференции, пленумов 1939–1941 годов, постановления ЦК и СНК того времени. Конфликт между центральной и местной властью, признаки которого проявились в хлебном кризисе 1936/37 года, не был преодолен к началу 1940‐х. Перед войной Политбюро усилило централизацию и контроль за деятельностью местных партийных, советских и хозяйственных органов, пытаясь заставить их работать лучше, однако это не изменило экономическую ситуацию[470].
В этих условиях просьбы о введении карточной системы или закрытой торговли на подведомственных предприятиях расценивались Центром как стремление местного руководства идти по наиболее легкому пути, как нежелание работать, проявлять инициативу, изыскивать местные ресурсы для улучшения положения. Запрещая вводить закрытую торговлю и карточки, Центр пытался заставить местное руководство искать другие способы преодоления продовольственных трудностей. И во время хлебных трудностей 1936/37 года, и во время последнего предвоенного кризиса Политбюро отказалось узаконить закрытые распределители местной номенклатуры, считая это незаслуженной привилегией.
История «незаконнорожденных» карточек 1936/37 и 1939–1941 годов показывает, что «свободная» торговля приходилась родной сестрой карточной системе первой половины 1930‐х. Обе представляли централизованное нормированное распределение, но лишь разные его состояния: одно — кризисное, другое — относительно спокойное. Суть торговли первой и второй половины 1930‐х определяли одна и та же экономическая причина (товарный дефицит) и общая политика (концентрация ресурсов в руках государства и их перераспределение в пользу тяжелой индустрии). При ослаблении товарного дефицита централизованное распределение освобождалось от крайностей карточного снабжения, приобретая видимость «свободной» торговли. При обострении товарного дефицита «свободная» торговля легко давала рецидивы карточной системы.
