На работе они частенько подшучивали над тем, чем занимаются, именуя свою деятельность «местью ученых-неудачников», запертых в секретных кабинетах здания, называемого лаборатория прикладной физики института Джонса Хопкинса и расположенного в живописнейшем графстве Говард. Они веселились, прикидывая, погибнуть ли миру от холода или от огня, а если от огня, то какой температуры, какого цвета, как скоро будет он распространяться и как повлияет на него сила ветра.
Агенты ФБР снова взялись за Питера.
— Никто не пытался вступить с вами в контакт в последние месяцы? Не было ли у вас чувства, что за вами следят? Что-нибудь необычное в вашей почте, может быть, ее вскрывали? Не пытались ли проникнуть к вам в дом, не рылись ли в бумагах?
— Ничего подобного не было, — ответил Питер, с трудом сглотнув слюну.
Агенты не заметили этого.
— А что насчет вашей жены? У вас есть от нее известия?
— Не впутывайте ее сюда, пожалуйста. Она… она уехала куда-то, вот и все.
— А ваш брак. Когда он распался?
— Девять месяцев назад. Но я ни с кем не говорю на эту тему, вы понимаете меня?
— Меган Уайлдер, она так и оставила свою девичью фамилию?
Это Питеру совсем не понравилось.
— Я же сказал, что предпочитаю не обсуждать свою личную жизнь. Она сейчас с другим мужчиной, вас устраивает? Вот и все, что можно сказать. Я обидел ее, и она ушла к другому. Все ясно.
— Когда вы в последний раз видели ее?
— Она приезжала в Балтимор две недели назад. С ее стороны это было что-то вроде попытки примирения. Поначалу все было хорошо, но на следующее утро все снова вернулось на свои места.
— Это было до или после того, как вы попали…
— Несколько месяцев спустя. В психушку я попал в июле, когда ушел с работы из комитета. Но ничего страшного не было, просто очень сильный нервный срыв, вызванный, конечно, тем, что я много работал, и распадом нашего брака. Мне стало трудно переносить общество других людей. Провел четыре недели в очень уютной палате сумасшедшего дома в Элликотт-Сити, где перечитывал собрание сочинений Агаты Кристи и говорил с каким-то невыносимым глупцом о моем комплексе Бога. В конце концов, я позволил ему убедить себя, что я вовсе не божественная особа.
Агенты даже не улыбнулись при этих словах, они не уловили его нервозности и снова сменили тему.
— А теперь вернемся к Майку Грину…
И они стали задавать свои заковыристые вопросы, стараясь то ли прощупать, то ли подловить Питера. Но борьбы умов из этого не вышло, Питер даже почувствовал себя немножко Раскольниковым — существом высшего порядка, «человеком нового типа». Они плели свои ловушки, а он ускользал из них, превращая агентов в своих явных врагов. Они не могли ухватить его и сами понимали это, но когда подошли близко к разгадке, то ничего не поняли, не разгадали Питера. Будь у них время, возможно, они и смогли бы расколоть его и узнать… узнать это, но времени у них не было. А еще Питер заметил, что теперь они слегка побаивались его, к тому же были обескуражены окружавшей реальностью.
Капитуляция агентов свершилась вполне прозаически.
Один из них предложил:
— Мы оставим вам карточку с номером телефона. Если вспомните что-то, позвоните нам.
Итак, Питер одержал маленькую победу. Попробуйте связаться с Питером Тиоколом и увидите, что из этого выйдет!
Питер перевел глаза на окно. Он смотрел на гору и в эту минуту любовался собой. Это было и тревожно, и радостно.
Я самый умный мальчик в классе! Я могу все!
Тогда почему же ты не можешь доверять единственному человеку, которого любил? — спросил он себя.
— Не уходите, — неожиданно попросил он агентов.
Питер встал, подошел к окну. В тех местах, где рухнули подбитые штурмовики, в яркое голубое небо устремились дымы, с горы доносились звуки стрельбы — там сейчас умирали ребята из Национальной гвардии.
Он увидел Дика Пуллера, возбужденно отдававшего приказы гвардейцам на горе, рядом с ним стояли офицеры группы Дельта, встревоженные, усталые, голодные и крайне разъяренные. Мрачный их командир Скейзи со злобой сжимал и разжимал кулаки.
Ты же знаешь, что это твоя проблема, подумал Питер.
Он повернулся к ожидавшим агентам.
