Дитя, которое боится взглянуть на розгу
в руке учителя, никогда не осмелится поднять
глаза на меч.
Афоризмы Теодориха
Октябрьским вечером того же дня, когда Велизарий отпраздновал свой триумф, Кассиодор — седовласый вельможа, префект Италийской претории и секретарь Совета остготов — приветствовал Кетегуса[75], главу Сената, встретившись с ним на главной улице Равенны в районе Города варваров.
— Аве, Руфий! Тебе тоже приказали... прислали приглашение на праздник? — спросил префект.
— Боюсь, что так, Магнус, — отвечал Кетегус, человек, удивительно похожий внешне на императора Веспасиана Флавия. — Этот коронованный малёк желает сообщить что-то важное, потому и вытащил меня из Рима. И настоял на одежде сенатора, — сухо усмехнувшись, Кетегус, продемонстрировал старомодную тогу. — Я вижу, что и ты одет официально? Наверное, Аталарих желает продемонстрировать ручных римских сенаторов своим друзьям готам.
Дружески беседуя, старые друзья направились к казармам, которые молодой король — в знак неповиновения матери, королеве-регентше Амаласунте[76], — избрал в качестве места проведения праздника, предпочтя их королевскому дворцу.
Кассиодор и Кетегус получили высокие должности ещё при Теодорихе, великом вожде остготов, который от имени императора Востока долгие годы правил Италией в качестве вице-регента и снискал себе репутацию едва ли не идеального правителя. Его наследник, Эуфарих, муж Амаласунты, умер — и королём был объявлен 10-летний сын Амаласунты, Аталарих; мать правила от его имени, дожидаясь его совершеннолетия.
— Расскажи, что происходит при дворе? — спросил Кетегус, пока они шли по улицам красивого города с множеством арианских церквей, построенных при Теодорихе. Защищённая илистыми болотами и лагунами, Равенна стала столицей Западной Империи вместо Милана в самом начале варварского нашествия, более века назад. Расположенная в центре Паданской долины[77], теперь она была сердцем и административным центром двора Амаласунты.
— Как глава Сената, — сказал Кетегус, — я должен большую часть года находиться в Риме, а потому обычно не в курсе того, что происходит в здешних коридорах власти.
— Положение довольно напряжённое, мой друг Руфий! — вздохнул Кассиодор, задумчиво покачав головой. — Между Амаласунтой и остготами идёт борьба за власть над Италией, а малыш Аталарих — лишь пешка в этой игре. В основном проблема в следующем: Амаласунта — женщина; Амаласунта любит всё римское и хочет — вернее, уже всё для этого делает, — чтобы Аталарих получил римское образование и воспитание[78]. У готской знати это вызывает отвращение и ненависть. Для жестоких и суровых воинов правление женщины — проклятие. В их глазах римляне — слабая и трусливая раса, и потому римское образование — это последнее, чего они хотят для своего короля. Они удалили от Аталариха всех римских наставников и приставили к нему учителей-германцев. Другими словами — никаких книг, никаких розог, он учится драться и — к сожалению — пить. Благодаря этому блестящему германскому образованию, малыш в свои семнадцать пьёт, словно бродяга-пьяница. Первый раунд за готами.
— Видишь ли, Магнус, я как-то не могу представить, что дочь Теодориха смирится со всем этим. Мне кажется, она унаследовала характер и волю своего отца.
— Это ещё мягко сказано, мой друг. Троих главных своих противников она отправила подальше, на границу — и там все трое были убиты. Чтобы подстраховаться, всё своё личное состояние она отправила через Адриатику, в Диррахиум — на всякий случай, если придётся бежать. До этого, конечно же, не дойдёт, поскольку главные её враги мертвы, а многие готы решили перейти на её сторону, так что власть она удержать сумела. Второй раунд за ней. Но если Аталарих умрёт — а его здоровье изрядно подточено пьянством — её положение станет очень тяжёлым, ведь править единолично она не сможет. Закон и порядок мгновенно рухнут, потому что duces и saiones[79] восстанут против правления женщины, они и сейчас настроены решительно... и презирают мальчишку-короля.
— В общем и целом то, что ты описал, очень интересно, — протянул Кетегус. — Юстиниан только и ждёт своего часа, чтобы воспользоваться любым кризисом. Теперь, когда Африка возвращена Империи, на очереди Италия.
