Волновало Велизария и то, что предстоящая стычка станет первой проверкой на прочность его самого. До сих пор его боевой опыт сводился только к службе на персидских границах. Именно там он заработал репутацию энергичного и решительного командира, однако там приходилось сражаться с цивилизованным противником, признающим правила ведения войны, понимающим, что разум — лучшая часть доблести. Вандалы же — германское племя, чьё имя стало нарицательным, символизируя агрессивность, жестокость и полное пренебрежение к личной безопасности, — могли оказаться гораздо более страшным противником. Надеяться на то, что нрав их смягчился благодаря сытой жизни в жарких странах, было бы глупо и неосмотрительно.
— Прикажи копейщикам изготовиться! — сказал он Дорофею. — Я возьму на себя центр вместе с тяжёлой кавалерией. На флангах пойдут лучники и лёгкая кавалерия.
Оба командира развернули лошадей и поскакали готовить войска к сражению.
Наблюдая с высокой дюны за вандалами, Прокопий в душе клял их на все лады. Эти идиоты шли тремя подразделениями — отдельно друг от друга, не имея возможности помочь друг другу. Даже отсюда он видел, что первым отрядом командовал Амматас, — в глаза бросалась его рыжая грива. Это шло вразрез с намеченным планом. Они ведь решили, что вандалы выступят единым фронтом и, когда к ним присоединятся гунны, будут иметь численный перевес для того, чтобы нанести серьёзный удар по римлянам. Гелимер же, командовавший основными силами вандалов, доделал бы остальное. Очередная попытка римского вторжения, как и все предыдущие, могла бы быть предотвращена... Однако теперь, из-за глупости Амматаса, весь план был в опасности. О чём только думает этот человек! Наверняка решил, что сможет победить римлян в одиночку и не делиться славой с другими. Типичный германец!
Внизу события разворачивались с какой-то ужасающей неизбежностью. Гунны были слишком хитры, чтобы рисковать своей жизнью, — вандалы сами обрекали себя на неминуемое поражение. Римское построение, спутавшееся лишь на короткое время, вновь стало идеальным; отдельные катафракты, устремившись в центр, словно капли воды к дну блюдца, образовали грозную стальную стену — и устремились на Амматаса. Конные копейщики, вооружённые тяжёлыми контосами — 20-футовыми копьями, способными проткнуть человека и насадить его, словно на вертел, врезались в толпу вандалов, у многих из которых даже не было доспехов. Крупные римские лошади разбили строй вандалов, шеренга их распалась на отдельные группы, а затем и вовсе рассредоточилась. Вслед за кавалерией пошла пехота — и под её мечами погибли все вандалы до единого, включая самого Амматаса.
Затем настала очередь гуннов. Быстро сообразив, на чьей стороне сейчас удача, они поскакали вперёд и взяли второй отряд вандалов в кольцо. Запели гуннские луки — и лишь немногие вандалы выжили под этим смертоносным дождём. Гунны отошли лишь тогда, когда подтянулись основные силы вандалов во главе с королём Гелимером.
Казалось, весы победы начали склоняться в пользу вандалов. Король Гелимер во главе шести колонн хорошо вооружённых солдат буквально врезался в самый центр римского построения, заставив римлян отступить и перегруппироваться. Велизарий в отчаянии пытался сохранить строй, заставляя римлян удерживать свои позиции. Ах, если бы ещё хоть несколько минут, чтобы они успели перестроиться...
А затем боги (в сердцах фракийцев Христос ещё не до конца вытеснил старый Олимпийский пантеон) смилостивились, словно услышав его горячие мольбы и решив вмешаться. Вандалы неожиданно замедлили своё неотвратимое движение, сбились, замешкались — и остановились. Как потом узнал Велизарий, Гелимер, найдя тело Амматаса, погрузился в столь великую скорбь, что просто перестал командовать своими войсками.
Этого оказалось достаточно для Велизария, чтобы перехватить инициативу. Разумеется, эти драгоценные минуты он использовал как следовало — и строй римской армии был восстановлен. Сразу же после этого знаменитая римская дисциплина в сочетании с чётким командованием и профессионализмом солдат дали свои плоды — и римляне стали теснить вандалов, которым в течение последнего столетия не приходилось иметь дела ни с кем, страшнее разрозненных племён мавров и берберов. Хвалёная храбрость германцев не устояла против римской армии, которая после этой победы неотвратимо и грозно двинулась вперёд.
