Легко подняв своё массивное тело со скамьи, Иоанн подошёл к висевшей на стене большой карте, изображавшей Аравийский полуостров, Арабский залив и прилегающие побережья Африки. Взяв указку, он постучал по юго-западной оконечности Аравии.
— Арабия Феликс — Счастливая Аравия — родина древнего народа сабеев. Она входит в сферу влияния Эфиопии, которая распространила свою власть через пролив, который арабы называют Баб-эль-Мандеб — Ворота Слёз — из-за частых кораблекрушений, вызванных сильным течением. Счастливая Аравия сейчас фактически является колонией Эфиопии. Эфиопия — я уверен, что мне нет нужды напоминать вам об этом, — была христианской страной последние два столетия; сабеи были совершенно счастливы и, по-видимому, отказались от своего примитивного культа солнца и луны в пользу веры новых хозяев.
Юстиниан негромко заметил:
— Я не очень понимаю, при чём здесь Константинополь.
Иоанн нетерпеливо и картинно закатил глаза.
— Дай мне силы, боже... Эфиопия — христианская страна и, таким образом, имеет право на защиту и поддержку христианского императора. И контроль Эфиопии над Аравией фактически означает римский контроль над проливами.
— Простите мою глупость! — Валериан был явно уязвлён ехидным тоном Иоанна. — Эфиопы — христиане-копты, другими словами — монофизиты, А это означает — еретики. Так почему Рим должен поддерживать их? Кроме того, насчёт римского контроля над проливами... почему это так важно?
— Внутри Империи монофизиты — еретики, верно. Но вне её границ мы не можем себе позволить столь сурового отношения, — Иоанн говорил неторопливо, словно объясняя урок бестолковому ученику. — Если мы хотим расширить влияние Рима и заключить союзы с нашими соседями, мы должны быть терпимее. Что же до контроля Рима над проливами, — мне казалось, это совершенно очевидно, но если это не так, то я...
— Дядя! — перебил его Юстиниан с несвойственным ему жаром. — Неужели мы должны мириться с грубостью этого человека? Полагаю, немного вежливости — это не слишком суровое требование к разговору?
Юстин неловко поёрзал в своём кресле и смущённо улыбнулся.
— У него просто такая манера, племянник, ничего личного; он и со мной так говорит. Постарайся смириться с его прямотой. Я терплю её, ибо советы Иоанна всегда превосходны и полезны, ибо даны без страха и пристрастности. — Он повернулся к другу: — Иоанн, постарайся запомнить, что Флавий Юстиниан является любимым членом моей семьи, а Валериан — комес и римский офицер, имеющий большие заслуги. Немного такта не повредит.
— Я постараюсь запомнить это, твоё величество! — Иоанн склонил голову в притворном смирении, а затем продолжил с преувеличенной вежливостью. — Если позволено мне будет продолжить, то римское владычество над проливами важно для нас по двум причинам. Стратегически Рим выиграет, закрепившись в Аравии, — это позволит противостоять влиянию Персии, в то время как дружественная нам Эфиопия могла бы со временем и вовсе стать «карманным королевством», прокладывая нам путь к экспансии в Восточную Африку. Возможно, Рим навсегда потерял западные провинции, но кто сказал, что он не может расширить свои границы на юг и на восток — во владения пресвитера Иоанна и Александра? Это только мысли, конечно...
В коммерческом смысле проливы также имеют огромное значение, ибо владеющий ими контролирует морские пути, по которым везут специи из Индии и шёлк из Серики[33]. Специи необходимы нам для сохранения мяса зимой. Шёлк же хоть и не для широкого потребления, но всё же имеет большое значение в римском обществе, подчёркивая престиж владельца, — он как награда за заслуги. Но мы не должны забывать и того, что специи и шёлк столь же важны и для Персии — вечного врага Рима. Формально сейчас мы в состоянии мира, но на самом деле отношения между двумя нашими Империями я бы назвал «холодной войной» — особенно на торговом фронте. Поскольку Персия контролирует сухопутные торговые пути, она теоретически может в любой момент перекрыть этим товарам путь в Рим. Именно поэтому контроль над морскими путями имеет огромное значение.
Юстин негромко добавил:
